Полнолуние

— Что ж, время так время, — не стала настаивать Слепцова. — Мне Игорь сказал, вы по поводу Ритки приехали.

— По поводу, — подтвердил Лунин, — только я вам сразу скажу, новостей у меня никаких нет.

— Ну и хорошо, — удивила Илью своей реакцией Татьяна Анатольевна, — значит, жива.

— Это вы как такой вывод сделали? — не мог удержаться от вопроса Лунин, всегда ценивший в окружающих способность к логическому мышлению.

— Ну а как же? Мертвого, прости господи, человека, завсегда найти легче, чем живого. Мертвые, они ведь не прячутся. Лежат себе спокойненько, ждут, когда кто мимо пройдет. А живой человек он ведь посреди дороги не валяется, ну если лишнего не выпил, конечно. Он, коли не хочет, чтобы его кто-то нашел, живет себе тихонько, внимания не привлекает.

— Угу, — Илья еще раз потер отчаянно зудевшее запястье, — так вы это себе представляете. А что, у Риты были причины скрываться? И потом, если я правильно понял Игоря Михайловича, «жить тихонько» не совсем то, о чем мечтала ваша дочь.

— О чем она мечтала, это у нее надо спрашивать. Вот найдете, тогда и спросите, — отрезала Слепцова, бросив недовольный взгляд на прижавшегося к холодильнику супруга. — Что он вам тут наплел? Про сердце свое рассказывал уже?

Илья замешкался с ответом, но Татьяне Анатольевне ответа как такового и не требовалось.

— Вижу, что рассказывал, — фыркнула она, — пустота там, видите ли, появилась. Вот в то, что у тебя в башке пустота, в это я верю. Только она у тебя не появлялась, нет. Она всегда там была, сызмальства.

— Танюша, — лицо Игоря Михайловича, и без того сплошь покрытое красными пятнами, залило багровой волной не то гнева, не то смущения, — может, не будем?

— «Может, не будем», — лицо Татьяны Анатольевны вспыхнуло ответным багряным сиянием, — сколько раз я тебе это говорила? «Может, не будем?» Может, не будем изо дня в день твердить всю эту чушь про то, что говорит твое сердце? Может, не будем изо дня в день трепать мне нервы?

Сжав пальцы в весьма солидный, во всяком случае для женщины, кулак, Слепцова неожиданно со всей силы саданула им по столу и тут же виновато взглянула на Лунина.

— Он же и себя изводит, и меня заодно. Он когда этой своей чумой покрылся, я ж решила, это зараза какая. Как увидела, так и обмерла. Все, думаю, сейчас еще пара часов пройдет, и я такая же страхолюдина стану. А мне ж нельзя, я ж с детьми, в школе работаю.

— Что преподаете? — машинально, вовсе не нуждаясь в ответе, спросил Лунин.

— Поваром я в столовой, в горячем цеху. А кто же меня с такой кожей к продуктам подпустит? — снисходительно улыбнувшись, объяснила Татьяна Анатольевна. — А оно у него, видишь, нервное, как будто другие без нервов сидят. И чего нервничать? Ну, убежала девка. Плохо? Да, очень плохо. Но чего теперь нервничать? Нагуляется, вернется. Ребенка нагуляет, тем более вернется. Правильно я рассуждаю, товарищ следователь?

— Звучит вполне убедительно.

Лунин, как ему показалось, весьма изящно ушел от прямого ответа. Он осторожно, пытаясь ничего не задеть, выбрался из-за стола и тут же, живот к животу уперся в Игоря Михайловича, все так же, с обреченным видом жавшегося к холодильнику.

— Может быть, вы мне покажете Ритину комнату? — Вопрос был адресован обоим супругам, но смотрел Илья лишь на Слепцова, который почему-то вызывал у него большие симпатии.

— Так ведь нет у нее комнаты, — в голосе Татьяны Анатольевны Илье послышалось неприкрытое раздражение, может быть, даже некий вызов, — ежели человек тут год уж как не живет, какая у него может быть комната? Гостиная там у нас теперь. И вещей никаких ее, считай, здесь не осталось. Сейчас к ремонту готовимся, так я даже обои уже обдирать начала. Так что нечего там смотреть. Может, все же котлеток?

— С удовольствием, — втянув живот, Илья протиснулся к выходу из кухни, — но как-нибудь в другой раз. Если, конечно, у меня будет повод вас посетить.