— Я говорю о своем ожерелье, Велли.
По его шокированному выражению лица она могла только догадываться о том, какими нечестивыми способами она раздобыла эти драгоценности в его воображении. Не стоит его мучить. Она успокаивающе положила ладонь в шелковой перчатке ему на руку.
— Один благодарный шейх был просто счастлив подарить мне это.
Она с удовлетворением отметила его замешательство и смущение. Веллингтон неопределенно хмыкнул и снова стал разглядывать пробегающие мимо улицы.
—Думаю, окончание этой истории мне знать не обязательно.
— Вот и хорошо, — снисходительно ответила она.
Склонив голову набок, она оценивала его готовность войти под освященные временем своды Лондонской оперы. Самой Элизе больше подошел бы мюзик-холл, но она должна была признать, что одеваться ей нравилось, — видимо, это было у них с архивариусом общее. Безупречно облаченный в весьма изящный вечерний наряд, Веллингтон Букс превзошел ее ожидания и очень поднялся в ее глазах. В самом деле, он выглядел очень стильно. Ее окончательная оценка прозвучала коротко:
— Вы на уровне.
— Что ж, благодарю.
После этих слов наступила долгая пауза. Большую часть пути до Друри-Лейн[13] они просидели в молчании. Элиза разглядывала странного вида чемодан, по которому тихонько барабанили его пальцы, а Веллингтон уставился в окно, старательно игнорируя ее любопытные взгляды. Чем ближе они подъезжали к месту назначения, тем яснее на губах Веллингтона вырисовывалась самодовольная улыбка.
Казалось, что весь цвет лондонского высшего общества сегодня вечером пришел на оперу Верди «Макбет». Веллингтон первым вышел из кареты и помог спуститься Элизе — что было весьма кстати, поскольку ей уже давно не приходилось носить на себе столько одежды. Выражение ее лица во многом отражало обычное возбуждение зрителей перед представлением, но где-то в глубине души Элиза побаивалась того, что приготовил ей сегодняшний вечер. Черт, как же она
Когда она повернула голову в сторону Веллингтона, ей хотелось, чтобы ее благодарная улыбка выглядела искренне. Труднее всего ей было притворяться в тот момент, когда Веллингтон взвалил странный чемодан на плечо и вышел с ним из кареты. Зря она надеялась, что он оставит его там. Чемодан определенно не гармонировал с его вечерним одеянием, что наверняка привлечет внимание. По его напряженной позе можно было заключить, что штука эта тяжелая, но будь она проклята, если спросит у него, что это такое.
Несмотря на свою неловкость, Веллингтон все же заставил ее улыбнуться, предложив ей руку. В его решимости соблюсти все приличия чувствовалось очаровательное рыцарское благородство.
Они поднялись по ступенькам к парадному входу в потоке других хорошо одетых людей. Букс задел несколько человек своим подозрительным ящиком, но так горячо извинялся — как, впрочем, и пострадавшие, — что на это никто особого внимания не обратил.
Оказавшись под теплыми лучами газового освещения, Элиза сняла свой плащ и перебросила его через руку, тогда как на другой руке у нее висели смехотворно крошечная вечерняя сумочка и яркий веер. У всех вокруг перехватило дыхание — именно на такую реакцию она и рассчитывала. Надо сказать, что, готовясь к вечеру, она некоторое время обдумывала, не одеться ли ей во все красное, но, как бы ей ни нравился этот цвет, он привлек бы к ней внимание совсем другого толка. Ее платье насыщенного зеленого цвета сразу же было замечено, и именно так, как ей того хотелось. Рукава были по-модному пышными, но располагались низко, изысканно открывая ее плечи. Платье делало фигуру по-змеиному гибкой и изящной и имело достаточно большое декольте, чтобы демонстрировать ее драгоценности. Веллингтон был не единственным, кто уставился на нее, — она чувствовала на себе множество восхищенных взглядов. В министерстве Элиза не могла пользоваться этим своим оружием, зато теперь она хотя бы убедилась, что еще обладает им.
Обернувшись к архивариусу, она слегка склонила голову.
— Что-то не так, дорогой Веллингтон?
— Н-нет... — Он закашлялся. — Вовсе нет, мисс Браун.
Она подняла свой веер и, ткнув им в него, громким шепотом произнесла:
— Считаю, что в данной конкретной ситуации, находясь под прикрытием, вам следует обращаться ко мне «дорогая», «любимая» или на худой конец «Элиза».