Он потянул за кольцо в полу и открыл люк. Снизу вырвался свет.
— Что, спускаться? — спросил Билли.
Бетонные ступеньки привели их в коридор, освещенный лампами дневного света, и к скользящим воротам, похожим на дверь грузового лифта. За решеткой пожилой мужчина и бритоголовый парень, одетые в комбинезоны, держали в руках дробовики. Вездесущие звуки ночного Лондона исчезли.
— Это?.. — спросил один из охранников. — Кто это?
— Ты не знаешь, кто
Без особых церемоний, но и не без вежливости, которую Билли ясно ощутил, Дейн втолкнул его внутрь.
Стены за воротами нельзя было назвать невыразительными. У Билли раскрылся рот. Бетонные, без окон, они были покрыты замысловатыми барельефами. Запятнанный несчищаемой лондонской грязью, наутилус переплетался там с осьминогом, с кальмаром, и его сплющенная, в оборочках, мантия походила на юбку. Он обвивал щупальцами аргонавта, подпрыгивавшего на волнах над его набухшим яйцеобразным домом. И повсюду — головоногие. Вылепленные, когда стены были еще влажными.
Что за коридор вел к соборному совету! Щупальцевая кайма по-диснеевски зловещего спрута-вампира: отвратительный кальмар Гумбольдта; мастиготевтис в позе камертона. Их тела были примерно одинаковых размеров, а отличительные черты сглаживались общей принадлежностью к спрутам, щупальцевой сутью, тут Билли на ум пришло словечко и стало вертеться в голове —
Подземная комната, куда Дейн привел Билли, была крошечной, как корабельная каюта. В ней имелись узкая койка и стальной унитаз. На столе стояли тарелка с карри и чашка с чем-то горячим. От запаха у Билли едва не потекли слезы.
— У тебя шок, — сказал Дейн, — ты изголодался, переутомился и не понимаешь, что происходит. Подкрепись, а потом поговорим.
Дейн подцепил на вилку карри и попробовал его сам — показывает, что безопасно, подумал Билли. Он поел. В чашке оказался переслащенный шоколад.
— Где мы?
— Это объяснит тевтекс.
Тевтекс? Билли казалось, что он куда-то плывет. Утомление росло. Все вокруг виделось ему словно на темном фоне. Мысли, как радиостанция, то глохли, то снова прорезывались. Это, осознал он, было нечто большее, чем усталость.
— Ох, — сказал Билли, испытывая прилив тревоги.
— Ну-ну, не беспокойся, — отозвался Дейн.
— Ты что, ты… — Билли наклонил зазубренную чашку и уставился в нее, потом тяжело опустил вилку и наконец уронил, как будто это имело значение; чернильным облаком накатился мрак. — Что ты сделал?
— Не беспокойся, — сказал Дейн.
— Тебе это необходимо, — сказал Дейн.
И что-то еще — но теперь его голос был слишком далеко.