Пиночет не обиделась. Напротив, поставила чашку на стол и некоторое время думала, мигая.
– Не помню точно. Несколько лет назад.
– А когда начались эксперименты с новым катализатором?
– Откуда вам про это известно?
– Это многим известно.
– Пять месяцев назад. Почти день в день.
Муравьев отставил снифтер в сторону и стал смотреть в одну точку.
– Что-то не так, капитан?
– Скажите, сударыня, приказ заняться Чайковской, и косвенно мною … Приказ этот исходил от вашего непосредственного начальства? Или по личной просьбе кого-то из вышестоящих?
– Это тайна великая, – сказала она неуверенно. – К чему вы клоните, капитан?
Муравьев перевел на нее глаза. И сказал:
– В нашем с вами деле постоянно чувствуется привкус подставы. Но кто кого подставляет, я пока не понял. Предполагаю, что вы – не инициатор, а жертва, несмотря на ваш дурацкий гонор. Своего рода пешка в чьей-то омерзительной игре, и вас мне жалко не меньше, чем себя.
Она опять не обиделась – она неотрывно, внимательно смотрела на него. Он чуть улыбнулся, и она пересела к нему на колени и стала гладить по голове, улыбаясь широко, и временами прикасаясь губами к его виску. Не стала ни оправдываться, ни объяснять, ни предполагать. И ему сделалось спокойно и хорошо, и не хотелось больше ничего сопоставлять весь следующий час, или около того.
А может и больше времени прошло.
Ополоснувшись под душем, он обмотал чресла мягким белым полотенцем, а когда снова начал разглядывать себя в зеркале, то уловил вдруг новые звуки в квартире – и отсутствие старых. Похоже было, что человеческое тело мягко осело на пол – где-то возле кухонного стола. Затем последовала серия нежных ковыряний металлом в металле, и входная дверь открылась, не скрипнув. Муравьев замер, повел глазами по ванной комнате, некоторое время приглядывался к щели под дверью.
Давеча Пиночет сама предположила, что кто-то придет похищать Чайковскую, но предположила поверхностно, несерьезно, сама не очень в это веря. Скорее всего ей просто хотелось переспать с бравым капитаном.
Проявились новые звуки – приглушенные голоса. Не скрываясь, трое проследовали мимо двери в ванную – не заглянув внутрь.
Не заглянули – значит, уверены в себе. Не беспокоятся.
Не беспокоятся – это хорошо. Это значит, что элемент неожиданности на его стороне. Это хорошо, когда хоть что-нибудь на твоей стороне, а то ведь стоишь в ванной без штанов, а в квартиру вламываются – и никаких поблажек, никаких плюсов в ситуации.
Негромкий, но очень отчетливый, женский голос донесся из гостиной: