Нантская история

22
18
20
22
24
26
28
30

— Да, я был под его началом. Славный парень. Самый толковый из всех капитанов, пожалуй. Лучшего начальника себе я и не искал. Уважительный, спокойный, знает, чего хочет.

— Беззаветный слуга своего графа, так?

— Как и все они. Люди графа преданы ему беспрекословно. У них это с детства вырабатывают. Еще до того, как вставляют в скелет лишние кости и накачивают таким количеством тестостерона, что у нормального мужика лопнули бы яйца. Но Ламберт… Да, думающий парень.

— И тебе не обидно было служить под началом у человека, который годится тебе в сыновья?

— Альби, ты точно вчера родилась… Он из баронского рода, этих, как их… Забыл, дьяволов. Он может прожить дольше, чем василиск. Операции, консервирующие вещества… И если тебе кажется, что он молод, это не значит, что он и верно молод. За те года, что мы служили, он не изменился ни на волос. Кто знает, быть может ему лет не меньше, чем мне, а?

— Никто, — согласилась я, — Может, он уже столетний старик и сам годится тебе в отцы. И действительно, есть в нем что-то отстраненное, какая-то холодность человека, уставшего от жизни. Но почему стража?

— В стражу обычно отправляются из графской дружины те, кто по каким-то причинам уже не способен держать оружие и служить своему господину на поле боя. Такие, как я.

— Он не выглядит раненным или слабым.

— Значит, у него была своя на то причина. И прекрати лезть в чужую душу. Побольше бы в нашем деле таких, как он, а уж на причины мне точно наплевать. Лучше скажи, для чего ты этот вздор нести начала, про Темный культ?

От взгляда Бальдульфа смущались отцеубийцы, насильники, садисты, наемные убийцы и малолетние шпионы. В нем было, отчего смутиться и мне. Особенно когда этот взгляд упирался прямо в глаза, твердый, холодный и быстро темнеющий, как грозовое облако над спокойной океанской гладью.

И еще хуже то, что от него не скрыться, даже голову не повернуть.

— Просто хотела его позлить, — призналась я, — небольшая проказа, и только.

— За такую проказу, милая моя Альби, случайно проходящий под окнами священник отправил бы тебя, пожалуй, на епископский суд. Где тебе быстро наложили бы Печать покаяния пятого уровня. От Клаудо еще есть толк, но вот парализованные сервусы в этом мире точно никому не нужны.

— Я могла бы быть статуей, — вздохнула я, — Прекрасной статуей юной девы, украшающей палаццо какого-нибудь маркиза или виконта.

— Таких статуй в порту можно на денарий сразу десяток взять, — буркнул Бальдульф, — Клаудо, выключай свет, будем спать! Двадцать три по локальному.

И Клаудо выключил лампу.

SECUNDUS

«Если кто обвиняет другого, или опечален кем-либо, пусть не таит этого в душе своей, ни пред ближним, ни пред нами. Расспроси, сказано, друга, может быть не говорил он того; и если сказал, то пусть не повторит того»

Святитель Иоанн Златоуст

Когда отец Клеменс учил меня зачаткам теологии и огорчался моему непониманию, он говорил так: «Смотри, Альберка. Мир наш по воле Господа устроен сложно и подчас непонятно. В нем много вещей, которые ты можешь объяснить, но куда больше тех, которые ты никогда объяснить не сможешь, и тысячи тех, которых не смогу объяснить сам я. Но у тебя должно быть представление о нем. Это то, что я пытаюсь тебе дать, дочь моя».

Шуршание бумаги. Треск пальцев. Запах лосьона, которым он пользовался — сладковатый, отдающий несвежими подбродившими яблоками.