Очевидно, этим и объясняется мягкость процесса. Ведь все августейшие особы Европы – родственники.
***
– Ладно, – я решился. Периодически реальность становилась настолько непонятной и непредсказуемой, что иногда возникало подозрение – может быть, я все-таки объелся тогда, перед полетом на Луну, грибами… Петр достал из чехла бластер и, ни слова не говоря, сжал его рукоятку…
***
… Бой шел в открытом поле, потому что гарнизон Сен-Лу, привыкший
одерживать победы, когда в деле не участвовала "колдунья", смело вышел навстречу атакующим. Их вылазку поддерживали войска из соседнего форта и, когда мы подоспели, французы терпели поражение и отступали. Но как только я прорвалась сквозь их расстроенные ряды с развевающимся знаменем и воинственным призывом: "Вперед, солдаты! За мной!" – произошла перемена. Французы повернули обратно, обрушились лавиной на англичан, а когда враг показал спину, рубили и кололи его с дикой жестокостью…
… Мы стояли, сомкнувшись кольцом, всего лишь несколько минут. Наши
доблестные войска с громкими криками прорвались с тыла и соединились с нами. И тогда англичане начали отступать, но отбивались храбро и решительно. А мы теснили их пядь за пядью к бастилиям. Они защищались упорно, ловко орудуя мечами, а их резервы, находящиеся на стенах крепости, осыпали нас градом стрел, железными дротиками и каменными ядрами из пушек…
… Мы двигались вниз по берегу, и я водрузила свое знамя перед фортом Августинцев – первой из грозных бастилий, защищавших мост. Раздался сигнал:
"На приступ!" – и одна за другой последовали две великолепные атаки. Но мы
были еще слабы, так как наши основные силы находились на подходе. Не успели
мы приготовиться к третьей атаке, как из форта Сен-Приве вышел большой отряд
и бросился на помощь гарнизону, засевшему в главной крепости. Противник
приближался стремительно, и тогда из форта Августинцев также сделали вылазку. Оба гарнизона ринулись на нас, и наша маленькая армия, рассыпавшись, обратилась в бегство. Враг преследовал нас, в ярости рубя направо и налево, осыпая оскорблениями и насмешками.
Я изо всех сил старалась вновь собрать своих воинов, но они растерялись, и на некоторое время ими овладел безумный страх перед разъяренными англичанами. Мое терпение лопнуло, я остановилась, приказала горнистам трубить атаку и, повернувшись, воскликнула:
– Если среди вас найдется хоть десяток храбрецов, то и этого достаточно. За мной!
И я помчалась на врага, а за мной те несколько десятков воинов, которые услышали мой призыв и воодушевляющий клич. Противник, гнавшийся за французами, был поражен, увидев меня с горсточкой храбрецов. Суеверный страх охватил его. "Вот она, колдунья, исчадие ада!" – подумали англичане и, не успев разобраться в обстановке, повернули назад и побежали в панике.
Наши отступающие эскадроны, услышав звуки труб, вздрогнули и оглянулись. Увидев знамя Девы впереди и группу отважных, преследующих беспорядочно бегущего неприятеля, они воспрянули духом и устремились за нами…
***
Мы с Петром стояли на берегу Финского залива и смотрели на воду. Говорить не хотелось. Казалось, в горле еще стояла горечь порохового дыма, мне слышались крики раненых людей и животных, перед глазами стояли убитые и искалеченные солдаты.