4
Следующие шесть недель я провел в глубокой депрессии. В конце четвертой недели я получил маленькую картонную коробку, содержащую кое-какие мои личные вещи, которые находились в квартире Катарины. Мужчина не может неделями встречаться со своей девушкой, не забывая у нее каких-нибудь вещей вроде зажигалки, галстучной булавки, каких-то бумажек, писем, книг и всякого хлама, из ценных и ненужных предметов, которые потом оказываются дороги нам по той или иной причине. Получить такую посылку — все равно, что заново пережить сильнейшее потрясение, и это выбило меня из колеи дня на три-четыре.
Потом, в конце шестой недели, мне принесли открытку от доктора Торндайка. На ней была стереолитография какого-то вида Иеллоустоунского заповедника, но не того всемирно известного Великого Нагромождения, а нечто более прозаическое.
На обороте было какое-то загробное послание:
«Стив, я случайно проезжал по той дороге, где случилась катастрофа. Это напомнило мне твой случай, так что я решил написать, потому что желаю знать, как ты выпутался из этой передряги. Через пару недель я буду в Медцентре, напиши мне туда.
Джим Торндайк».
Я перевернул открытку и критически ее осмотрел. Меня осенила мысль. У обочины стоял высокий размалеванный сварной дорожный знак. Тот же самый дорожный знак, что так не вовремя привлек мое внимание.
Я сидел, уставившись через увеличительное стекло на высившийся у обочины дорожный знак; его стереоизображение, казалось, было живым и реальным. Оно вернуло меня к тому моменту, когда Катарина прильнула к моему плечу, волнуя своим теплом и желанием.
Это, естественно, тоже выбило меня из колеи на несколько дней.
Прошел еще месяц. Наконец я решился выйти из своей скорлупы, так как почувствовал, что смогу прогуляться в бар, не боясь, что все остальные люди вокруг будут показывать на меня пальцем. Я порвал со всеми прежними приятелями и за прошедшие недели не завел новых. Одиночество начало утомлять меня, и все больше хотелось поговорить с кем-нибудь или даже встретить знакомых.
Несчастный случай уже не казался чем-то ужасным, — время хороший лекарь. Катарина заняла свое место в моей памяти, и я уже не вздрагивал, случайно увидев похожую на нее женщину. Я помнил тепло ее рук и жар поцелуев, и мой разум, особенно под градусом, откалывал с моими воспоминаниями различные фокусы. Не раз во сне мне чудилась Катарина, но когда она приходила в мои объятия, это оказывалась Мариан — загорелая, с искрящимися голубыми глазами и живым трепетным телом.
И я ничего не мог с этим поделать. Я знал, что если я решусь попросить Мариан Харрисон о свидании и она согласится, то мне уже никогда не разобраться в своих чувствах к этим двух женщинам, и если вернется Катарина, то я окажусь между двух огней.
Я просыпался и называл себя отъявленным дураком. Я всего-то и видел Мариан пятнадцать минут — и то в компании ее брата.
Короче говоря, однажды утром я признал свое поражение в борьбе с самим собой, точнее, в борьбе двух воспоминаний. Мой хитрый мозг решил, что пора снова заняться нерешенной проблемой и для этого мне просто необходимо опять прошвырнуться роковым хайвэем и заодно нанести визит на ферму Харрисонов. Я объяснял своей на редкость сговорчивой совести, что делаю это только потому, что не успел выказать своей признательности Харрисону-старшему, но знай я, что его не окажется дома и я застану лишь его дочь, моя решимость посетить ферму лишь укрепилась бы.
Но человек предполагает, а Бог располагает, и тем же утром, когда я принял решение, в девять часов прозвенел звонок, и, когда я вышел на порог, то столкнулся нос к носу с двумя джентльменами с золотыми значками на кожаных удостоверениях, лежащих в карманах их курток.
Я открыл дверь, потому что не мог изображать свое отсутствие перед командой из эспера и телепата. Оба знали, что я на месте.
— Мистер Корнелл, не будем терять времени. Мы хотели бы знать, откуда вы знаете доктора Торндайка.
Я не стал хлопать глазами от такой фамильярности. Это стандартный прием, когда расследование проводит эспер-телепатическая команда. Телепат знал обо мне все, включая тот факт, что я прощупал их бумажники и удостоверения личности, значки и серийные номера маленьких автоматических пистолетов, которые они носили. Им важно было задать главный вопрос сразу и в упор, чтобы некогда было придумывать уклончивые ответы. Мои сведения о Торндайке были довольно отрывочными, и не стоило их скрывать, поэтому я рассказал им все, что знал.
Наконец «Это все, — подумал я. — Но почему вы о нем спрашиваете?»
Телепатическая половина команды ответила:
ebooksa