Иначе говоря, посольские – до сих пор в старом мире.
Любопытно, как они восприняли то, что сейчас творится вокруг? Строчат, наверно, донесения в поте лица – туда, за Белую реку…
Рассказ Генриха их, надо полагать, заинтересует.
Как с ними связаться? Позвонить отсюда в посольство?
Генрих с сомнением покосился на телефон.
А если они узнают, откуда идет звонок? У них же, по слухам, шпионы всюду – от резиденции канцлера до канализационного треста. Наверняка и на коммутаторе тоже. Вот и выяснят, что квартира принадлежит конторе. Не примут ли за хитрую провокацию? Да и сама контора тоже пожелает проверить, что тут за разговоры.
Нет, лучше звонить с почтамта.
– Площадь Равноденствия, центральная почта, – сказал Генрих извозчику.
– Путать изволите, сударь. Коли центральная, то площадь Бертрады.
– Бертрады? С каких это пор?
– Так лет пятнадцать уже, поди, а то и все двадцать будет. Как молодой король-то пришел, так и переназвали. А и правильно, я считаю. С нее, с Бертрады, все и пошло. Ну и с сынков ее, известное дело…
Новости топонимики Генрих воспринял стоически – начал уже привыкать, что в мире, рожденном по воле Сельмы, древние герои в почете.
Сам почтамт, впрочем, не изменился – монументальное здание с контрфорсами, пинаклями и высокой угловой башенкой. Генрих вошел, огляделся. Кабинок с телефонами оказалось немного, и все они были заняты. Зато внимание привлекла длинная стойка, усеянная темными искрами. Приблизившись, Генрих рассмотрел подложки для светописи.
Еще одно новшество? Высокое искусство стало ближе к народу?
– Желаете бланк? – осведомился молодой клерк. – Какой вам – приватный, административный, посольский?
– Посольский, будьте добры.
– Стандартный? Двадцать пфеннигов.
– А если вон тот, высокой важности?
– Десять марок.
«Неслабо», – подумал Генрих. Это, наверное, чтобы всякая голытьба не отвлекала заграничных господ. Ну, ему-то сейчас не до экономии.