Волнолом

Сельма вышла из-за его плеча. Она была в шелковом пеньюаре, растрепанная и заспанная. Озиралась, будто никак не могла понять, что ее потревожило.

– Дрыхнем? – ласково спросил Генрих. – Отдыхаем от трудов праведных?

«Фаворитка» всмотрелась в зеркало, чуть вздернула бровь и поинтересовалась:

– Кто вы?

– Хватит придуриваться, Сельма. Это нелепо.

– Я не придуриваюсь, – сказала она спокойно. – Я действительно вас не знаю.

Генрих почувствовал, что голова идет кругом. Он готов был поклясться – ведьма не врет. Не водилось за ней актерских талантов, чтобы вот так сыграть. Притворяться, юлить – это ниже ее достоинства. Она, конечно, мерзкая тварь, но предпочтет в открытую плюнуть ядом, чем строить из себя невинного ангелочка.

И все-таки слишком трудно поверить.

– Хочешь сказать – не помнишь, что было позавчера?

Сельма лишь пожала плечами. Зевнула, потянулась лениво, разглядывая Генриха. Тот факт, что сама она не совсем одета, ее, похоже, не волновал.

Генрих пытался соображать. Если она тоже все позабыла…

Это совсем уж ни в какие ворота! Какой смысл проворачивать грандиозную комбинацию, если не можешь оценить результаты? С ее-то запредельным тщеславием?

– Так что же, таинственный незнакомец? – напомнила о себе «фаворитка». – Вы не соизволите объясниться? Я в первый момент подумала, что это – очередная идиотская выходка нашей золотой молодежи. Заглянуть в спальню к замужней даме – как остроумно! Но они чересчур тупы, чтобы такое проделать с зеркалом. Даже мой муж, пожалуй, так не сумеет. Вы меня заинтриговали. Итак, для начала – как вас зовут?

– Генрих… – выдавил он. – Фон Рау.

– Очень приятно, Генрих. Мне показалось или вы на меня сердиты?

– Да, в некотором роде.

– Из-за чего?

– Видите ли, Сельма, – сказал он желчно, – вы мне на днях стянули горло удавкой. Впрочем, и я чуть не всадил в вас пулю.

– О! – Она тонко улыбнулась. – Теперь я заинтригована окончательно.

«Хоть с памятью, хоть без памяти – все одно ненормальная», – устало подумал он. Сельма продолжала: