Стоулз нетерпеливо отмахнулся.
– Порой, – раздраженно продолжал он, – с ними почти невозможно общаться – такое впечатление, что они вообще не наделены умом. Мистер Фиппс!
– Да, сэр?
– Будьте добры, доставьте сюда женщину.
– Разумеется, мистер Стоулз. – Фиппс поднялся с места и кивком позвал за собой помощника. Оба вышли из зала и вскоре вернулись с ношей, которую небрежно свалили на стол рядом с Рэндаллом. Это была Синтия.
Прилив облегчения был столь силен, что Рэндаллу показалось: он его не переживет. Он буквально ревел внутри Рэндалла, душил его, оглушал, слепил слезами, мешая оценить истинную опасность положения, в котором они находились. Но постепенно детектив успокоился и вдруг понял, что что-то не так: Синтия была неподвижна. Даже если бы, когда они притащили ее, она спала, то от грубого обращения наверняка бы уже проснулась.
Охватившая его тревога была почти столь же сильна, что и недавно заполонившая все его существо радость.
– Что вы с ней сделали? – взмолился он. – Неужели она…
– Нет, – с отвращением в голосе отрезал Стоулз, – она не мертва. Держите себя в руках, мистер Рэндалл.
Он взмахнул рукой и велел коллегам:
– Разбудите ее!
Один из присутствующих ткнул ее под ребра.
– Можно не заворачивать, – бормотал он. – Я съем это на ходу.
Стоулз улыбнулся:
– Очень остроумно, мистер Принтемпс, но я велел разбудить ее. Не заставляйте меня ждать.
– Разумеется, господин Председатель. – Он отвесил ей резкую пощечину. (У Рэндалла было такое чувство, будто по лицу ударили его самого – в том беспомощном положении, в котором он находился, ярость буквально ослепила его, мешая мыслить трезво.) – Во имя Птицы, проснись!
Он увидел, как заколыхалась ее грудь под ночной рубашкой, веки шевельнулись, и она пробормотала единственное слово:
– Тедди?
– Син! Я здесь, милая, здесь!
Она повернула голову и воскликнула: