К счастью, выяснилось, что Томми Дюпре не только не боялся высоты, но и обладал способностью карабкаться, словно обезьяна. Лилли заподозрила в нем эту способность предыдущей ночью, когда Томми взобрался на тот огромный живой дуб к северу от Харальсона с молниеносной быстротой. Но теперь она стояла под прикрытием редких кустов рядом с заколоченным входом в травмпункт, вытянув шею вверх, и пребывала в полном восторге, глядя на него.
Восхождение молодого юркого парнишки заняло считаные секунды. Он достиг карниза третьего этажа, запрыгнул на крышу пешеходного моста, отвязал трос от своего ремня, завязал его вокруг талии и бросил другой конец вниз, для Лилли. Поймав его, она сделала глубокий вдох и начала медленно подниматься по стене здания.
К счастью или нет, Лилли Коул потеряла почти тридцать фунтов[24] после начала эпидемии. Конечно, она всегда была худой, но диета во время чумы превратила ее прямо-таки в скелет, не говоря уже о поджарости и мускулистости, приобретенных благодаря физическому труду. Теперь она тянула себя вверх по стене с удивительным проворством.
Она достигла крыши моста и неуклюже перекатилась по ней. Штурмовая винтовка почти соскользнула с ее плеча. Она умудрилась удержать ее и встать на корточки, и лишь потом расслабилась. Порыв ветра вдруг пошатнул мост, и Лилли резко дернулась.
– Все оʼкей, я держу тебя, – сказал Томми тихим напряженным шепотом, обматывая веревку вокруг талии. – Будь другом, не смотри вниз.
– Слушаюсь. – Вместо этого она посмотрела наверх. Увидела, как помост свисает на стальных тросах, словно массивные качели. Ветер лязгал кабелями и кольцом на стене. Зрелище пробрало Лилли до костей, вызвав головокружение. – Давай покончим с этим… Прежде чем я потеряю мужество.
Они пошли по мосту. Один за другим, пригибаясь, медленно двигались вперед, держась за крышу, а ночной ветер посвистывал в стеклах и бетонном каньоне вокруг них. Они чувствовали себя словно на открытом месте и постоянно слышали невнятный, рычащий гул мертвецов в стеклянном переходе под ними. Воняло смертью.
Когда они приблизились к западной стороне улицы, Лилли дала мальчику сигнал остановиться и молчать. Она видела свет в занавешенном окне третьего этажа, и это заставило ее сердце лихорадочно забиться.
Лилли осторожно присела у подоконника и прислушалась. Томми присел справа, практически затаив дыхание.
Из окна доносились приглушенные голоса. Мужчины, два или, возможно, три человека. Жалюзи были плотно закрыты. Лилли будто почувствовала, как в крови разливается адреналин. Она чувствовала вкус металла на корне языка, в основании шеи кипел адреналин, когда она осторожно протянула руку к «АР-15» и перевела ее в режим стрельбы. Семь пуль в магазине, одна в заряднике.
Всего восемь патронов. Осторожно заглянула в узкую щель между двумя пластинками жалюзи.
Она увидела двух солдат, сидящих в захламленной процедурной, которая была переоборудована в казарму.
Увиденное вспышкой пронеслось в мозгу Лилли: пара коек, выстроившихся вдоль одной из стен запыленной процедурной, полки уставлены бутылками, консервами и другими припасами. Электроплита, стоящая на комоде, порнографические фотографии, приклеенные на стену. Лилли узнала одного из солдат – Дэниэлс, второй человек здесь после Брайса, тощий, лысый, изможденный наркоман. Сейчас он лежал на кровати с мечтательной улыбкой на лице. На нем была майка-безрукавка, камуфляжные штаны и ботинки для парашютистов, на иссохших руках пестрели яркие татуировки.
– Единственное, что все еще имеет смысл – вот это дерьмо, – объяснял он апатично второму мужчине, указывая на остатки неопознанного препарата в шприце на столике. Дэниэлс вдруг начал пьяно хихикать. – Все остальное перевернулось с ног на голову.
– Я слышал, – прогудел, растягивая слова, второй солдат – его имени Лилли не знала, – сидя на койке в одном белье. Он был громадным – с огромными бакенбардами, огромным животом и огромными зубами, его гигантские волосатые ноги торчали из трусов, как корявые стволы деревьев. Его «глок» калибра девять миллиметров лежал на тумбочке, шестидюймовый глушитель казался маленьким черным кларнетом, прикрученным к оружию, словно намордник.
Лилли сосредоточила напряженный взгляд на пистолете с прикрепленным глушителем. Она взглянула через плечо на мальчика, глубоко вдохнула, а затем жестом приказала ему оставаться на месте.
Затем она повернулась обратно к окну, ослабила ремень на «АР-15» и начала постукивать и царапать по стеклу, следя за тем, чтобы шум казался нерегулярным и бессистемным.
– Какого хрена? – Дэниэлс поднял глаза от второй инъекции Белладонны, уже ощущая покалывание иглы шприца на внутренней стороне локтя. Он услышал шум за окном, но не мог разобрать, что это. Это мог быть ветер, сраный голубь или еще какое угодно дерьмо.
Он опустил глаза, увидел тонкую нитку крови на запястье и почувствовал, как тепло понеслось вверх по руке, дошло до шейных позвонков, как от самого крутого массажа в мире. Дэниэлсу, как правило, требовалось две дозы наркотика, чтобы продержаться ночь и утром нормально открыть глаза.
– Твою мать, что это за шум? – Маркхэм встал, и кровать, кажется, испустила скрипучий вздох облегчения, освобождаясь от его веса. Стоя босиком, мужчина возвышался по крайней мере на шесть футов над полом. Его огромные грудные мышцы выглядели так, будто им нужен был лифчик для большой груди фирмы «Плейтекс». Он сделал шаг к окну, и пол под его огромными ступнями вибрировал.