Роза и шип

– Быть может, нам следует продолжить эту беседу в часовне наверху, где я смогу говорить свободно.

– Вы ведете себя так, будто нас окружают враги.

Епископ наклонился ближе и тихо сказал:

– Если я прав, так оно и есть, и они жаждут королевской крови.

* * *

В обществе епископа Сальдура Амрат всегда чувствовал себя неуютно – как и в обществе большинства церковников. Мать и отец Амрата были преданными последователями церкви Нифрона. Учитывая его натянутые отношения с родителями, несложно понять, почему Амрат посещал Маресский собор только по случаю больших церковных праздников, свадеб и похорон. Праздники он бы тоже пропускал, если бы они не требовали его присутствия как главы государства. Отказ от церкви не был полностью обусловлен враждой Амрата с родителями; церковники казались ему странными. Они слишком много улыбались, были скоры на одобрение и поддержку, однако за растянутыми губами и мягкими словами крылось осуждение. Ни один человек не был для них достаточно хорош – по крайней мере, ни один живой человек. Мертвецы являлись образцом для подражания.

Судя по виду Сальдура, ему давно было пора в могилу. «Сколько ему лет?» Вот еще одна особенность церковников: они старились. Большинство людей не доживали до седых волос, голова же Сальдура напоминала заснеженную вершину. Амрату казалось неестественным, что все эти епископы и священники жили себе и жили. Отец и мать Амрата скончались, а Сальдур по-прежнему звал его в часовню на урок. Нет хуже места для разговора с епископом, чем церковь или замковая часовня, особенно если этот епископ был твоим наставником в детстве. Они провели в этой часовне долгие часы, изучая тайны Новрона. Тайны, которые для Амрата так и не стали явными. В детстве у него был ряд вопросов по разным церковным доктринам, однако сейчас он почти ничего не помнил. С окончанием уроков эти вопросы перестали его тревожить. Если Марибор существует, почему никто никогда его не видел? Предположительно, раньше его видели часто – по крайней мере, одна женщина постоянно с ним встречалась и родила от него сына, Новрона. И что произошло с Новроном? Учение на этот счет было несколько расплывчатым. Он умер? Но если он мог умереть, почему люди молились ему? Амрат же никогда не молился своему покойному отцу. Разумеется, его отец и при жизни, а уж тем более в могиле, не пошевелил бы пальцем, чтобы помочь сыну. Отец Амрата полагал, что намного больше пользы сыну принесет умение отрубать головы, а не точно перечислять семь испытаний Новрона. По сей день при виде Саули Амрат ощущал себя мальчишкой, отлынивавшим от своих обязанностей.

Направляясь в часовню, Амрат не собирался возвращаться к детской роли. Теперь он король и заставит епископа проявить уважение. Как только дверь часовни закрылась, он спросил:

– Так к чему все это?

Его голос разнесся по комнате. Запугивание отлично работало на большинстве собраний, и Амрат представить себе не мог, как управлять страной без этого средства.

– Мне не хотелось об этом говорить, – ответил епископ, складывая руки, словно для молитвы. Он вовсе не выглядел запуганным. – Но совесть не позволяет мне медлить. Понимаете, проблема в том, что у меня нет решающих доказательств, но если что-то случится, а я промолчу, то…

Пустая болтовня. Сальдур постоянно болтал, когда Амрат был мальчишкой. Простой вопрос никогда не имел простого ответа.

– О чем вы говорите?

– Прошу, имейте в виду, что я вполне могу ошибаться. Значительная часть того, что я собираюсь сказать, – всего лишь предположение.

– Значительная часть чего? Выкладывайте.

Сальдур принялся кивать, его голова подпрыгивала, словно шея отказывалась ее держать. Может, так оно и было; может, старые мускулы превратились в мертвые волокна.

– У меня есть причины полагать, что лорд Эксетер планирует… что ж, существует лишь один способ сказать это… планирует захватить власть в королевстве.

Амрату следовало бы испытать потрясение, и он бы, вероятно, испытал, обвини епископ Лео или даже враждующих Конрада и Хефта. Однако Сальдур ткнул пальцем в Саймона, а не проходило ни дня, чтобы кто-то не обвинил его в измене. Но епископ упомянул благополучие королевской семьи, и Амрата волновало только это.

– Саймона можно назвать кем угодно, только не изменником. Он любит это королевство. Да, он бывает жестоким, но вы действительно полагаете, будто я поверю, что он прибегнет к убийству законного монарха?

– Об этом я и говорю. Из-за своей преданности королевству он считает своим долгом сместить вас с трона – чтобы спасти Меленгар от гибели.

Саули дружелюбно улыбнулся, однако Амрат был непоколебим. Никто не мог с улыбкой обвинять верного королевству маркиза в измене.