Они встали в ряд с другими танцорами.
Гамильтон очень явственно чувствовал перчатку на ее левой руке. Механоткань скрадывала жар его собственной кожи, желание осязать девичью кисть. Но даже не будь перчатки, рука не выдала бы Гамильтону правду.
И все же он верил, что эту правду добудет. Отыщет, потому что знает Елизавету.
Заиграл оркестр. Начался танец.
Гамильтон не имел никакого плана, действовал по наитию. Он просто позволил своему телу двигаться, позволил вальсу его нести. Сам себе он казался безумцем, отплясывающим на краю вулкана.
– Помнишь тот день, когда мы познакомились? – спросил Гамильтон, когда был уверен, что их не услышат, по крайней мере, не услышат другие танцоры.
– Помню, конечно. Бедненький мой Сан-Андреас… И дом твой помню, у конюшни…
– А помнишь, о чем я просил в тот день, когда мы были наедине? И ты согласилась. Помнишь те страстные слова, способные развалить всю эту шараду?
Гамильтон ничуть не хмурился, говорил мягко и при этом иронично. Он всегда так вел себя с Лиз, и она подыгрывала, отвечала шпилькой на шпильку и не обижалась. Понимала: он никогда не держит камня за пазухой; его шуточки – не более чем доброе подтрунивание.
Вот на этом-то абсолютном доверии друг к другу и выстроились их чисто английские отношения. Отношения, которые, по словам Кэрни, не вредят равновесию.
Но женщина, вместе с Гамильтоном кружившаяся сейчас в вальсе, возмутилась и обиделась. Все, что она испытывала, читалось на лице.
– Не понимаю, ты о чем! И даже если я на что-то согласилась, все равно…
У Гамильтона раздулись ноздри. Неужели он все-таки ошибся? Тогда ему конец. Но отступать поздно. Если он сорвется и полетит в кратер вулкана, это будет гибелью во имя долга.
Он убрал ладонь с талии принцессы и схватил ее за подбородок. Пальцы глубоко впились в плоть.
И все, кто был в зале, закричали от ужаса.
Еще мгновение, и лейб-гвардейцы откроют огонь.
Есть! Он нащупал! Или только показалось? Нет, точно!..
Он уцепился и рванул изо всех сил.
Лицо принцессы Елизаветы полетело на пол.
Хлынула кровь.
ebooksa