— Все равно не понимаю, — проговорил Олег — вполголоса, словно боясь кому-то помешать. — Какая-то нарочитая бесчеловечность! К тому же, еще и совершенно не рациональная!
— Ты это о чем? — без особого интереса осведомилась из-за его спины Ира.
— Об изгоях, отданных на растерзание Чужой!
— И тебя
— Игорь? — переспросил Олег. Не будь ей наплевать, Настя, пожалуй, тоже бы удивилась: ничего такого между Зварыч и Палиенко она на замечала — скорее уж Игорь симпатизировал Даше Макаускайте, а Ира благоволила Киму… Наверное, плохо смотрела.
— Ну, а кто же еще? — невозмутимо пожала плечами Зварыч.
— Ну да… — рассеянно пробормотал Светлов. — А тут какое дело… Там, — кивнул он на зеркальную дверь, — я сейчас уже ни на что не могу повлиять. А здесь…
— Поверь, здесь тоже не можешь, — заявила девушка.
— Один — да, — не стал спорить Олег. — Но если недовольных окажется хотя бы несколько…
— На меня не рассчитывай, — тут же мотнула головой Зварыч. — Я — сама лояльность.
— Я знаю. Хотя до конца и не понимаю, почему. Что такого тебе сделали союзники?
— Да ничего, — пожала плечами Ира. — Просто они оказались в плохом месте в плохое время.
— Но это же люди! Со своими недостатками, но люди! Парни, девчонки!
— Парни и девчонки, которым не повезло. Правильно вчера Руденко сказала: бессердечным убийцей себя чувствовать никому не хочется. Но когда приходится выбирать между своими и чужими — решение очевидно.
— А разве прежде, чем выбирать «между», не надо попробовать сберечь и то, и то? И своих, и не очень?
— Надо. Искали такой вариант. Не нашли.
— Плохо искали!
— Так предложи свой. Мамаев охотно его выслушает.
— Да я их ему вчера вечером уже с десяток предложил!
— Например?