— Он считает себя таким же сильным, как Божество, — говорит Таваан.
— И это почти правда. Ему почти удалось. Мы не победим в этой битве в одиночку.
— Ты поэтому попросила, чтобы я пришел? — спрашивает Сигруд у Таваан. — Чтобы помочь придумать стратегию?
Таваан удивляется.
— Я?! Я не просила, чтобы ты пришел.
Сигруд, хмурясь, поворачивается к Мальвине.
— Ты сказала… ты сказала, что «она» хочет со мной поговорить. Что за «она»?
Лицо Таваан смягчается.
— А-а. Он не знает.
— Нет, — мрачно говорит Мальвина. — Он не знает. — Она тихонько вздыхает, потом говорит: — Божественные дети… не единственные, кого мы тут спрятали. Следуй за мной. Тут совсем недалеко.
Сигруд идет за ней, все еще растерянный. От странного путешествия, чтобы отпереть дверь под Солдинским мостом и через нее попасть в эту причудливую субреальность, встретиться с похожей на сумасшедшую девушкой, которая называет себя воплощением сна… Он не может постичь, что делает здесь и какой помощи от него ждут, в особенности когда он сам едва понимает, что с ним происходит в отдельно взятый момент.
Мальвина ведет его к дальней стене, той, что с окнами. За ними темно-синее ночное небо, озаренное звездами, а перед средним, самым крупным окном — большое мягкое кресло, обращенное к Сигруду спинкой.
В кресле кто-то сидит: он видит руку на подлокотнике, маленькую и коричневую, с чернильными пятнами на пальцах.
Они приближаются. И тут он ощущает… знакомый запах.
Чай. Чай почо, крепкий и едкий.
Чернила, много чернил, густых и темных.
И еще — запах очень старого пергамента и книг, запах пыли, ароматы библиотеки с ее замшелыми томами…
Сигруд останавливается.
— Нет, — говорит он. — Нет. Этого не может быть.
Мальвина обходит кресло и глядит на него поверх спинки.