— Да, — тихо подтверждает она. — Да, умный мой Сигруд, ты прав. Они на самом деле двойняшки. Не близнецы, но двойняшки.
Наступает долгая тишина.
— Мальвина — дитя прошлого, — говорит Сигруд. — А Тати… Тати — божественное дитя будущего. Верно?
Лицо Шары от этих слов болезненно морщится.
— Мальвина об этом упоминала, — произносит Сигруд. — О божественных владениях. Вот почему Тати иногда знает, что должно случиться.
Шара долго молчит. Когда она снова начинает говорить, ее голос опять превращается в хриплое карканье:
— Знаешь, я ведь нашла ее в Мирграде. Непосредственно перед тем, что случилось в Вуртьястане. Я путешествовала по Континенту, проверяя, как осуществляется моя политика. Газеты неистовствовали. Думали, я предаю Сайпур, отправляюсь в страну, которую на самом деле люблю. Ну какая галиматья… И все же, знаешь ли, я обнаружила, что улучшений почти нет. В смысле подлинных улучшений. Повсюду беженцы. Голод. Коррупция. И сиротские приюты… Клянусь морями, было так много сирот. Я отправилась в один приют, и все эти малыши выглядели почти как скелеты. Сквозь их лица, сквозь кожу на плечах просвечивали кости. И я увидела среди них эту малышку, которую одолевал кашель…
Она склоняет голову.
— Меня к ней тянуло. Я не понимала почему. Мы поговорили. Она сказала, что очень любит математику. Все болтала и болтала об этом, как случается у детей. А потом спросила, можно ли ей поехать со мной. Я сказала «нет», разумеется, потому что мне пришлось — я же совершала дурацкое дипломатическое турне, понимаешь, и мне нельзя было просто так заскочить в приют и забрать с собой сироту. Но мне не удалось выкинуть из головы ее просьбу. То, как она на меня смотрела, то, как умоляла забрать ее домой… Это походило на эхо в моей голове. Я была вынуждена дать делу ход и устроить удочерение. — Она смотрит на него, ее темные глаза проницательны и внимательны. — Мальвина тебе рассказала, верно? Про чудо Жугова?
— Да. Кое-что.
— О том, как это чудо поместило детей в нечто вроде сомнамбулической тюрьмы? Как они дрейфуют от одной приемной семьи к другой?
— Да.
Она опять откидывается на спинку кресла.
— Я переживаю… Я переживаю, были ли действия, которые я предприняла, на самом деле моими. Может, чудо вынудило меня удочерить Тати, и ни я, ни она этого не поняли. Какая удручающая мысль… Вся твоя любовь может быть основана на лжи.
— Она переживает о том же из-за тебя, — говорит Сигруд.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Она поняла, что ты… не была с нею полностью честна относительно своего прошлого.
Глаза Шары расширяются.
— А-а. Ну да, — она издает смиренный смешок. — Знаешь, я о том и не подумала. Теперь-то кажется очевидным, что Тати, сбежав из Галадеша в огромный мир, не могла не обнаружить, кем я была в прошлой жизни… Она рассердилась?
— Да.
ebooksa