— Хорошо. Тогда слушай.
Вошем скользит сквозь мирградские улицы, как пылинка сквозь солнечный луч. Он теперь движется осторожно, прислушиваясь к трескучему гудению электрических фонарей, к гудкам и тарахтению далеких автомобилей. Он уже много раз ходил этими тропами, и все кажется таким же, но то видение задержалось в его разуме: стены превращаются в темное основание башни, которая тянется к небесам…
Он вздрагивает, приближаясь к своему жилому дому — одному из многих, потому что ему приходится постоянно перемещаться, чтобы оставаться в безопасности, — и замирает перед дверью.
Бросает взгляд вдоль улицы. Ищет витающие в воздухе возможности.
Встреча с полицейскими. Шальной вопрос от старухи, которая живет этажом ниже. Обвал потолка из-за сгнившего водопровода, серьезная драка между супругами из соседней квартиры, нищий, перевернувший масляную лампу в переулке в двух кварталах отсюда…
Неужели кто-то из этих неспящих в ночи представляет для него угрозу? Неужели такое возможно? Если да, он ничего не видит. Будь оно так, он бы увидел.
Вошем входит в дом и быстро идет по коридору. Добирается до своей двери, сует ключ в замок и одновременно проводит пальцем по коричневой шпоновой панели. Та от прикосновения становится слегка горячей, узнает его, приветствует. Дверь распахивается перед ним.
Вошем заглядывает в свою квартиру. Та выглядит пустой, но ему так нравится: иногда он просто сидит и купается в возможностях, которые предоставляет такое пустое место. Он улыбается, вздыхает с облегчением, входит и зажигает свет.
Тот не загорается.
Вошем, сбитый с толку, смотрит на выключатель.
Затем дверь захлопывается у него за спиной.
Вошем вертится на месте. Хотя в комнате темно, он смутно видит позади себя черную женскую фигуру с длинными жилистыми руками и гладким, как полированный камень, лицом. Одна темная когтистая рука вонзается в дверь, и существо выпрямляется в полный рост, на несколько футов выше головы Вошема.
Вошем таращится на незнакомку. Он не понимает, что происходит.
— Как… как…
— Как же ты не предвидел, — произносит позади него тихий, холодный голос, — что такое возможно?
Вошем медленно поворачивается. В центре его пустой квартиры стоит молодой человек. Кожа у него бледная, волосы темные, а глаза — как сырая нефть. Правая рука спрятана в складках темного одеяния, которое шелестит и подрагивает от далекого стрекота и шороха, словно полуночный лес.
Вошем ищет вокруг себя возможности и обнаруживает, что их нет. Есть лишь неизбежности — а они для его взгляда почти невидимы.
— Мы следили за дрейлингом, — говорит Ноков, подступая. — Смотрели, куда он пойдет. И кто же вышел из той же самой двери, как не старый добрый Вошем, который так весело смеялся много лет назад? — Ноков пытается улыбнуться, но, похоже, он этого не умеет. — С того момента возможностей не было, Вошем. Только неизбежности.
Он подходит ближе. Вошем понимает, что ему приходится задирать голову, чтобы смотреть Нокову в лицо, как будто тот внезапно сделался ужасно высоким.
— Я бы спросил тебя, где они, — говорит Ноков, — и как до них добраться. Но мне это не нужно.