…Ганна свела Марию с этим мальчишкой и неспроста. Знать, мутят что-то за спиной… известно, что… Ганне нужен кто-то, кто будет грязную работу исполнять, если вдруг с ним самим несчастие случится.
Не сама ж она станет груз возить.
В Хольме не поймут чужака. Парень же, в семью вступивши, вроде как своим станет… и получит с того, дрянной человечишко, жадный и глупый, коль надеется при Ганне свободным остаться. Тоже, небось, думает, что скоренько все в рученьки свои приберет и Ганну…
— А то, — пальцы дочери коснулись щеки. — Я ей говорила, что не надо… глупая затея. И опасная.
…жизнь-праздник.
Только не для него. Ему на этом празднике никогда-то места не было… нет, он присутствовал, что на балах, что на салонах ее, на суаре и утренних чаепитиях, но все одно чувствовал себя чужим. И то, каким извиняющимся тоном она представляла его новым своим подругам…
…случайным знакомым…
…взгляды.
…вздохи. Будто просила прощения, что всем этим замечательным людям приходится снисходить до какого-то там купца… даже не первой сотни.
Противно.
— Скажи ей, батюшка, — младшая дочь встала. — Скажи, что она всех нас погубит. Гуржакова не так проста, какой кажется… если на нее очарование не подействовало. А этот, с позволения сказать, матушкин родственничек, вовсе ведет себя неподобающим образом… они с Марией…
…слезы.
…упреки.
…сапфировое колье в дар за рождение дочери… и вновь же недовольство. Всегда недовольство. Ей вечно было мало, что бы он ни делал, как бы ни старался угодить, но ей было мало…
— Она не послушает… Ты же знаешь, она меня никогда не слушала…
…и никогда не любила. А разве ж о многом он просил?
— Батюшка, — Бавнута откинула с лица тонкую прядку. — Извини… я бы никогда не заговорила о таком, но… она… она совсем потеряла край. И мы должны ее остановить.
— Зачем?
— Затем, что иначе мы все… окажемся в королевской тюрьме. А я в тюрьму не хочу, — она опустилась на пол и теперь глядела снизу вверх, и выглядела такой молоденькой. — Я жить хочу, нормальной простою жизнью… мне не нужны все эти…
Тонкие руки.