Кружева.
— Когда она решила приворожить воеводу, я согласилась помочь Марии. Мне не нравится этот нынешний ее жених… гнилой, грязный человечишко… он ко мне… меня…
Вздох.
И взмах ресниц. Дрожащая рука с кружевным платочком. Все так мило и… фальшиво? Что сделали с ним там, в Хольме, если ныне он стал живо ощущать эту фальшь, которой не видел прежде.
— Я не хотела тебе говорить… расстраивать, но… он предлагал мне такое… такое…
Голос срывается.
Слеза ползет по смуглой щеке.
И утешить бы. Или, как подобает хорошему отцу, преисполниться праведного гнева, да только в душе пусто. Вот и сидит он, наблюдая за спектаклем, пытаясь понять, что же нужно ей на самом-то деле?
— И я подумала, что уж лучше воевода наш… он хотя бы порядочным выглядит…
Пауза выразительна.
Ну же, скажи что-нибудь, знак подай, что проникся… вон, сколь жаден взгляд.
— А потом… все как-то завертелось… и ты… мы… мы все теперь… — она замолчала в растерянности, ибо беседа эта шла вовсе не так, как ей бы хотелось. Отец, представлявшийся прежде человеком недалекого ума, а характеру и вовсе ничтожного, суетливый и беспокойный, ныне вел себя… неправильно?
Именно.
Он потер грудь, будто болело там. Вздохнул. И усталым голосом поинтересовался:
— Чего ты хочешь?
— Я… я хочу, чтобы мы…
— Прекрати, — он прервал этот монолог, который готовился долго и тщательно, и пожалуй, от актерства своего она получала преогромное удовольствие. А потому почти даже обиделась на него, не способного оценить красоту игры.
Он же поморщился и, отвернувшись к окну, покрытому рябью дождя, произнес:
— Не надо больше представлений. Просто скажи, чего ты хочешь. Или уходи.
Вот ведь…
ebooksa