…против князь не был.
Ольгерде казалось, что она умерла. Точнее, она точно знала, что жива, но вот все вокруг решили, будто она мертва.
— Милочка, — произнесла с упреком старуха Вызнятовска, которая прежде вовсе предпочитала делать вид, что Ольгерды не существует. — Разве мертвые ведут себя этак неприлично?
Ольгерда хотела возразить, что она жива, но панна Вызнятовская лишь отмахнулась веером.
— Я лучше знаю! — сказала она тоном, не оставляющим сомнений, что она и вправду знает лучше, жива Ольгерда или нет. — Вы только посмотрите на себя!
И зеркальце, крохотное, из тех, что к вееру цепляли забавы ради, Ольгерде сунула.
А в зеркальце…
Нет, Ольгерде случалось бывать на похоронах, хотя, говоря по правде, всякий раз являлась она на сие мероприятие с большим опозданием и, отдарившись цветами, исчезала, здраво полагая, что притворные ее сочувствия никому особо не надобны. Приличия соблюдены?
И довольно.
Однако не в приличиях дело, но в том, что покойники на тех малых похоронах изволили выглядеть достойно. Они лежали в гробах, разодетые и нарумяненные, а вот Ольгерда…
Она, не веря глазам своим, провела пальцами по синеватой коже, украшенной россыпью темно-зеленых бляшек. Тронула потрескавшиеся губы.
Закрыла глаза.
Открыла. И вяло удивилась, что глаза эти желтоваты и лишены обычного блеска.
— Теперь понимаете, милочка, о чем я говорю? — панна Вызнятовска зеркальце отобрала и вытерла платочком. — Вам нужно вести себя сообразно!
— Как?
Признаться, Ольгерда несколько растерялась. Все ж не каждый день узнаешь, что ты умер! И как ей надлежит поступить?
— Лягте в гроб, — панна Вызнятовска снизошла до объяснений.
Она вообще любила поучать людей, здраво полагая, что прожитые годы наделили ее изрядной мудростью, которую было просто-напросто бесчеловечно держать в себе.
— Я не хочу лежать в гробу! Гроб жесткий.
— Экая вы капризная! Другие покойники не жалуются…