Оглушающая роскошь его заставляла Катарину ощущать себя ничтожной. Вдруг вспомнилось, что служебный серый наряд и без того скушен, а на ней и вовсе сидит плохо. Да и за день измялся, сделался несвеж. Блуза пропотела.
Волосы растрепались.
Сама она пропахла пылью и подвалом. Соблазнительница… на этакую не то, что князь, и нормальный-то мужчина не позарится. А все одно… номер для новобрачных… глупость какая! Неужели в городе нет иных гостиниц?
Или…
Конечно, у него свои инструкции, а Катарине еще отчет писать. И про этот злосчастный номер для новобрачных, к которому она идет, что на каторгу.
Узкий коридорец.
Дверь двустворчатая, резная. И вырезаны-то лебеди, шеями перевившиеся. Экая пошлость, хотя исполнена с душой. А ручка позолочена.
— Прошу, — князь любезно распахнул дверь. — Осваивайтесь, а я ужин пока закажу. Вы ведь не будете против отужинать в номере? На ресторан у меня сил нет…
…он подтолкнул Катарину и сам исчез.
Нумер… да этот нумер на три поделить можно и с него не убудет. Огромная гостиная в розово-золотых тонах, причем розового больше.
Розовый шелк козеток.
Темно-розовые гардины, перехваченные золочеными шнурами. Бледно-розовое великолепие ковров и покрывал. И зефирная нежность фарфоровых статуэток, изображавших парочки…
Ванная комната с жемчужиной ванны.
И халаты.
И полотенца, столь пышные, что само к ним прикосновение казалось святотатством.
…спальня.
…темно-розовые, в полоску, обои. Круглое ложе, кое именовать кроватью язык не поворачивался. Балдахин. И бессчетное количество подушек с подушечками, укрывавших не только кровать, но и пол.
Огромные вазы.
Букеты цветов. Тяжелый и душный аромат роз…
— Да уж, — князь возник за спиной. — Вы не будете против, если я окно открою? А то этак и задохнуться недолго…