— Он мертв, — сказала… и опустилась на землю. — Он действительно мертв…
— Видишь, я держу свое слово, — Хелег погладил ее по голове. — Это ведь очень важно, когда партнер держит слово. Тогда ему можно доверять. А мы должны доверять друг другу, верно?
Она кивнула.
Она плакала, беззвучно, не стесняясь слез и размазывая их по лицу ладошкой. Потом взгляд ее рассеянный остановился на Катарине. Слезы не высохли, но докторша будто забыла о них.
— Простите, — сказала она тихо. — Простите меня, пожалуйста… я больше так не могла… я…
— Все будет иначе, — пообещал Хелег.
Нельзя ему верить.
Солжет.
Катарина вот верила, и что с ней стало? Она лежит голая на оцинкованном столе, ждет, когда же бывший ее любовник устанет от словесной прелюдии и возьмется за нож.
— Помогите… — этот шепот из стены заставил собраться.
Не время для жалости к себе.
Думать.
О чем?
У нее нет и ножа, Хелег забрал его. Да и тело по-прежнему парализовано. Она попыталась пошевелить пальцами, но те не слушались.
И ремни.
Не стоит забывать о ремнях.
— Тебя все равно возьмут, больной ты ублюдок…
— Не думаю.
— Ты самоуверен. В этом твоя беда. Ты начал убивать давно… еще в приюте, верно?
Он склонил голову на бок. Есть что-то птичье, что в позе его нелепой, что во взгляде, от которого Катарину пробирает дрожь. Но надо говорить, пока она говорит, она жива… и есть надежда…