Туман поднялся, вылепляя одну причудливую фигуру за другой.
Холодно стало.
А голос Зигфрида оборвался. Впрочем, ненадолго.
— Мало кому известно, что все кладбища меж собой связаны, — он заговорил вновь, обращаясь уже к Гражине, и она открыла глаза.
Надо же, руку перевязал и чистою тряпицей, значит, имелись у него и такие.
— Эта связь тонка, эфемерна даже… в мое время в ее существование верили не все. В ваше… похоже, вовсе забыли о ней. Вы живете иначе… я пытаюсь привыкнуть, но мне сложно. Что-то стало лучше… к примеру, железная дорога. Мне понравилось.
Он говорил и рисовал кровью на простыне непонятные знаки. Пальцем рисовал, не стесняясь время от времени облизывать.
— И еще горячая вода, которая почти в каждом доме имеется. Свет вот… этого не было. Зато вы забыли о том, как взывать к ушедшим. Не понимаю, почему… наверное, в той войне и вправду погибли слишком многие.
— А вы…
— Пропустил. Не по своей воле, хотя… по своей глупости. Забыл, что колдовкам не стоит доверять.
Гражине стало обидно.
Она ему платочки жертвует, а он, значит, доверять ей не собирается. Несправедливо.
— И мы…
— Нам нужно оказаться в другом месте и быстро… пройти кладбищенской тропой. Если вы все-таки…
Гражина вздохнула.
Хватит уже говорить. Надо? Пройдет. Хоть кладбищенской, хоть еще какой, главное, чтоб вернуться сумели. И Зигфрид, верно, понял по глазам, если усмехнулся своею кривоватою улыбкой.
— Вернемся. Постараемся.
Дальше было… скучно.
Мел.
Вновь знаки, дробные и непонятные. Их Гражина и так смотрела, и этак, но ничего толкового не увидела. На червяков похожи расползающихся. Или вот на пауков, что сплелись в странном танце. Одни белые, другие красные. Неужели и ей это учить придется?