— Смотри, обманешь, я твоей бабке скажу, где у тебя нычка…
— Вот же… — пацаненок выругался. — Кур-рвища!
А на Себастьяна и не глянул. Пошел по улице.
— Чего встал? — девица уперла руки в боки. — Иди давай, пока… и оставь Кишму в покое. Демон ты или кто, но я своего жениха в обиду не дам!
— Ага, жениха, — пробурчал мальчишка, сплевывая сквозь зубы. Передние были черны, а клык и вовсе отсутствовал. — Как же… жениха… он ей колечко подарил, вот и ходит, коза драная, нос дерет… все знают, что шалавища еще та, а он женихаться…
Пацаненок вел переулками, и Себастьяну приходилось стараться, чтобы не отстать, не заблудиться в этом переплетении чужих задних дворов.
— От тут, — проводник остановился перед старым домом. — Туточки он хаживал и…
Его рот закрыла широкая рука.
— Не шикши, — велено было. — Свободен.
— А платить кто будет?
Уходить мальчишка не собирался, и двигало им отнюдь не любопытство.
— Уговор был…
— Уговор — есть уговор, — Себастьян кинул провожатому злотень. — Сгинь.
— Не похожий ты на демона, — мальчишка монету поймал на лету, сунул за щеку и отбежал на безопасное расстояние. — Демоны людям не плотют!
— Говорю ж, болею…
— Чем? — пацаненок насупился.
— Совестью. Гляди, заразное это дело…
Дом.
Двор.
Снег пошел. Снег — это хорошо… снег следы прикроет, хотя ступать за черту осклизлого штакетника не тянет.