Помимо королевской фрейлины косточки перемывали и доктору Джермину. Выходцев из Эньюэлса в городке любили не больше, чем в самом университете. В них виделась угроза благополучию всего Абартона, а также его славе. Абартоном в городке гордились, хотя не забывали поругивать и студентов, и профессоров, неспособных удержать юнцов от шалостей. Но это были свои шалости, визиты же доктора Джермина воспринимались в штыки, и кто-то в шутку предложил ввести между двумя университетами визовый режим, а то — зачастили тут. Третий визит за месяц.
Мэб насторожилась. Третий? Она знала только о двух.
Мэб прислушалась, пытаясь отделить в сплетнях правду от вымысла, и получила очень неприятный ответ на все свои вопросы. Доктор Джермин посещал университет накануне происшествия со склянкой, беседовал со старым своим приятелем — Верне, и выбрал для этого не паб, любимое всеми место встреч, а новое заведение, к которому в городке пока относились с некоторым предубеждением.
Расплатившись, Мэб подхватила корзину и, спросив дорогу, быстро добралась до маленького, зажатого двумя старыми лавками, кондитерского магазинчике. Слева возвышалось здание старой типографии с наглухо закрытыми окнами. Сама типография давно не работала, пустовала, и по Абартону гуляли легенды о приведениях, которые работают по ночам на так и не вывезенных, никому не нужных устаревших машинах. Слева витрина книжного магазина обещала новинки, бестселлеры, а также подержанные учебники по самым скромным ценам. Книжный был заведением солидным, с двухсотлетней историей, и его потемневшее от времени дерево внушало уважение. Мэб всегда ловила себя на том, что не доверяет магазинам, которые выглядят менее сурово. Выкрашенный ярко-синей краской фасад кондитерской, искрящиеся витрины и целый парад эклеров, корзиночек с кремом, конфет, яблок в карамели казался в таком соседстве чрезмерным и ненастоящим. Точно кукла затесалась среди живых — и очень угрюмых — людей.
Мэб шагнула внутрь. Звякнул магический колокольчик, и ее обдало облаком сладких и пряных ароматов: шоколад, корица, ваниль, сухая яблочная кожура, цитрусы, чай, мускатный орех, карамель. Мэб невольно облизнула губы.
— Добрый день! — жизнерадостно поприветствовала вынырнувшая из-за шелестящей бамбуково-бусинной шторы девушка. — Добро пожаловать в «Каприз». Что я вам могу предложить?
Девушка показалась знакомой, но Мэб не сразу сообразила, что это именно она ударила Миро батоном по голове. Это воспоминание вызвало невольную улыбку.
— Угощайтесь, — девушка выставила на прилавок крошечную чашечку, наполненную густым горячим шоколадом, и улыбнулась еще шире.
Отказаться было невозможно. Смакуя шоколад, Мэб пыталась понять, зачем вообще пришла сюда. Расспросить о визите Верне и Джермина? А как объяснить свое любопытство? И что — поинтересоваться, не подслушивала ли эта улыбчивая особа? В конце концов, чтобы оправдать свой визит, Мэб взяла пару пирожных и коробочку шоколадных конфет. По дороге домой она продолжала размышлять о причинах визита доктора, так и не пришла к какому-либо выводу, зато и думать забыла обо всем, что смущало ее с самого утра.
Глава тридцать первая, в которой окончательно нарушается этика, а о пакте даже не вспоминают
— Джермин приезжал накануне! — с порога объявила Мэб.
Режинальд отложил скребок, которым счищал кожуру чешуйника — она шла в задуманный им антидот на первой стадии — и обернулся. Выглядела Мэб возбужденной, румянец горел на щеках еще ярче, чем утром. Пальцы стискивали ручку корзины, с которой она ходила за покупками. Поднявшись, Реджинальд забрал эту корзину, поставил на кухонный стол и, не удержавшись, сунул нос под полотенце. Картофель, филетированная треска и пирожные. Право слово, интересное сочетание.
— Я в курсе, — кивнул Реджинальд. — Его вчера многие видели.
Мэб фыркнула, и желание подразнить ее усилилось.
— Да нет же! Он был накануне того дня, когда в нас кинули склянку с зельем!
Реджинальд нахмурился.
— И что он здесь забыл?
— Беседовал с Верне. Они ведь однокашники, — Мэб оттерла его в сторону и занялась покупками. Сказала безо всякого перехода. — Я купила пирожные. Они встречались не в пабе, а в новой кондитерской, что странно само по себе.
Реджинальд не стал переспрашивать шутливо: «пирожные»? Вернувшись к столу, он продолжил очищать чашуйник от его жесткой, горьковато пахнущей кожуры; это монотонное действие всегда помогало думать.
— Это, в целом, резонно. Туда никто пока не ходит, в отличие от паба. Нет лишних ушей.
ebooksa