Во имя Абартона

Мэб дернулась. Все пережитые эмоции вернулись, точно на нее вылили ушат помоев. Стиснув колени, она попыталась отстраниться!

— Нет! Господи, он как в грязи меня вывалял!

— Верне? — в голосе Реджинальда прозвучала сталь. Вспомнилось, с каким видом он сминал упаковку бинта: точно хотел сомкнуть пальцы на чьем-то горле. — Здесь он трогал тебя?

Мэб не успела ответить. Реджинальд склонился, разводя ее ноги в стороны, и губами коснулся левого бедра. Дыхание опалило кожу. По правому легко пробежались пальцы. Мэб стиснула подлокотники еще крепче, говоря себе, что нужно оттолкнуть, нужно подняться, выйти в ванную и смыть… Воображение подкинуло заманчивую картинку, всю в мареве пара. Там была и ванна, и Мэб, и, главное, Реджинальд, смывающий с ее тела чужие прикосновения.

Поцелуй коснулся правого бедра, почти неуловимо. А потом по коже прошелся язык. Мэб впилась в дерево, царапнула ногтем гвоздик, удерживающий обивку. Поцелуи переместились ниже, к коленям, потом снова на бедра, дразня, обещая больше. Руки задрали юбку, почти обнажив живот. Пальцы, такие горячие, такие желанные, коснулись ее, уже влажной, желающей, изнывающей от этого желания. Мэб застонала. Еще одно прикосновение, и еще — уже настойчивее. Бинты и лекарства были забыты. Сейчас она и не желала иного лекарства.

Ладонь легла ей на живот, обжигающая сквозь тонкий персиковый шелк, пальцы, чуть царапая ногтями, поддели резинку. Мэб приподнялась, позволяя стянуть панталоны. Мелькнула мысль, что сидеть на старой коже будет неприятно, и пропала. Ягодицами она ощутила те же горячие ладони, подхватившие ее, удерживающие удобно, в нужном положении, под градом жадных, влажных поцелуев. Язык обвел впадину пупка, пощекотал кожу ниже, губы впились в нежную кожу на бедре. Ближе, все ближе. Когда наконец Реджинальд припал губами к ее влагалищу, посасывая клитор, Мэб всхлипнула и одной рукой вцепилась-таки в его волосы. Вторая продолжала стискивать подлокотник несчастного кресла.

Это описывалось в книгах, которые Мэб украдкой читала в юности.

Это показывалось в непристойных фильмах, целая коллекция которых хранилась у кузины Анемоны.

Никто из любовников Мэб так не делал.

Это было восхитительно.

Уже двумя руками она прижимала к себе голову Реджинальда, извиваясь, протяжно постанывая, всхлипывая. Волна наслаждения — почти болезненного, до судорог — накатила, отхлынула, накатила снова, и оставила ее совершенно обессиленной.

Мэб, ослабевшая, развалилась в кресле, раскинув ноги, пятками упираясь в пол, дыша хрипло ртом. Медленно разжались пальцы, она выпустила наконец волосы Реджинальда и уронила безвольные руки.

В комнате воцарилась странная, но приятная тишина, нарушаемая только далеким беспокойным рокотом. Бал заканчивался. К Абартону приближалась гроза.

Глава двадцать девятая, в которой Мэб и Реджинальду наплевать на побудительные мотивы (продолжение)

Реджинальд отстранился, испытывая самые противоречивые желания. Хотелось заключить Мэб в объятья и продолжить, уже не сдерживаясь, не делая вид, что причина желания в наведенных «Грезами» чарах. А еще хотелось побиться головой об пол. Потому что причина желания не в наведенных «Грехами» чарах, определенно. Теперь он видел это ясно, и понимание оказалось неожиданно болезненным. Чары требовали удовлетворения, которое могло принести только одно единственное тело во всем мире. Чары требовали обладания, они были деспотичны. Но сегодня Реджинальд хотел другого. Удовольствие Мэб стало его собственным, это уже перестало быть магической связью, а стало чем-то большим, и чем-то значительно более опасным. Если он продолжит, то больше не сможет делать вид, что виновато одно только зелье. Никаких поцелуев, цветов и романтических ужинов, как было сказано в их не лишенном смысла пакте. Ничего отдаленно похожего на любовь. Никакой эмоциональной привязанности. Антидот будет готов через десять дней. Нужно потерпеть. Нужно заняться делами.

Реджинальд медленно поднялся. Стиснув зубы, мучимый неудовлетворенным — и, выходит, неудовлетворимым — желанием он медленно, осторожно опустил юбку, закрывая манящие, бледные ноги Мэб. Голос прозвучал хрипло.

— Я… пойду. Завтра много дел.

Как глупо это прозвучало! Желание побиться об пол, стены, каминную полку стало еще сильнее. Дурак! Кретин!

Мэб смотрела на него из-под растрепанной челки. Глаза ее, сонные, удовлетворенные, блестели.

— Да, — зачем-то сказал Реджинальд и медленно пошел к лестнице. Интересно, поможет ли холодный душ, или против чар такое средство не действует?