— Ее соблазнил один из студентов Королевского Колледжа, — сказала Мэб. — Соблазнил, запугал и фактически шантажировал.
— О Боже, но зачем?!
— Для забавы? — сухо предположил Реджинальд. — Девушка в отчаянье, она верит, что на нее наложено проклятье и поэтому отказывается назвать имя. А на балу были развешены эти фотографии. Мы едва успели их снять, прежде чем кто-то заметил.
Фотоснимки ректор разглядывал долго, внимательно, и несмотря на все больше мрачнеющее выражение его лица, хотелось вырвать карточки у него из рук. Нечто по-настоящему омерзительное было в том, что мужчина смотрит на обнаженное тело юной девушки. Это словно множило и усугубляло ее боль.
— О небо! — ректор наконец отложил фотографии. — Надеюсь, леди Паренкрест этого не видела. Очень бы мне не хотелось отчислять подопечную королевы.
— Отчислять? — напряженным тоном спросил Реджинальд.
— А что вы хотите, Эншо?! — ректор ткнул пальцами в фотоснимок, ногтем попав по четко пропечатанному соску Лили. Мэб содрогнулась от неприятного чувства. — Если это просочится в газеты, какая у нас будет репутация?! Мы ратовали за всеобщее образование, мы приняли в стены Абартона простой люд, приняли женщин! А они соблазняют наших одаренных студентов и устраивают из Университета какой-то бордель!
Реджинальд промолчал. Он сидел такой неподвижный, точно скала, такой спокойный, что Мэб невольно пригнулась, ожидая бурю, но та не последовала. Реджинальд просто сидел и смотрел на ректора, и лишь поглаживал край стола кончиками пальцев.
— Я понимаю, леди Дерован, вам неприятно это слушать, — ректор повернулся к Мэб. — Я так понимаю, об этой истории знаете только вы с профессором Эншо, и дело еще можно замять?
Мэб услышала оглушительный грохот упавшего стула, тяжелого, старинного, чью тисненую кожаную обивку держали медные гвозди с крупными шляпками, и запоздало поняла — это она подскочила. Руки уперлись в столешницу, отчасти не давая упасть, отчасти — вцепиться в вон Грева, вырвать ему горло и выцарапать глаза.
— Эскотт, Барклен и Д“ Или, — тихо сказала она, вжимая ладони в полированное дерево. — Это один из троих. Проверьте их, допросите, узнайте правду. Или я это сделаю.
Покидая комнату для совещаний, Мэб от души хлопнула дверью, и это было единственным проявлением душащего ее гнева.
Реджинальд нагнал Мэб уже на лужайке. Она стояла, босая, в траве, а искры у ее ног выжигали причудливый узор. Мэб стояла к нему спиной, лица не было видно, но спина оказалась на редкость красноречиво напряжена, судорогой сведены плечи. Женщина содрогалась от едва сдерживаемого гнева, и следовало отдать должное ее самообладанию. Огонь, который сейчас уничтожал траву, вполне мог бы испепелить ректора.
Не дав себе времени на раздумья, Реджинальд подошел, сжал плечи Мэб и большим пальцем осторожно погладил шею. Женщина немного расслабилась, а потом вдруг откинулась назад, прижимаясь к нему. Искры на кончиках ее пальцев погасли, так и не закончив узор, в котором можно было угадать вензель Дерованов.
— Вон Грев всегда был настолько… мерзок? — спросила Мэб тихо.
Реджинальд щекой прижался к ее волосам, хранящим полынный запах шампуня и слабые нотки духов.
— Всегда.
— Я подумала, он выглядит разочарованным, что мы перестали спорить без причины, — Мэб издала странный смешок. — Приятно его разочаровывать.
Рука, которую нелегко оказалось контролировать, соскользнула с плеча на талию, прижимая Мэб крепче, так что Реджинальд ощутил все ее тело. Пальцы, холодные, как это всегда бывает после сброса разрушительной магии, коснулись его запястья, погладили нежно, обещая что-то несбыточное. Реджинальд позволил себе мгновение глупой слабости: прижался губами к теплому виску, ощущая, как бьется под кожей жилка, быстро, нервно, и отстранился. Попытался отстраниться, потому что Мэб обеими руками вцепилась в его запястье, прижимая к своему животу.
— Постойте так минуту. Иначе я вернусь и… — она не договорила.