Во время сражения я совсем не чувствовала боли, но сейчас сильнейшие болевые волны скрутили мышцы, поднимаясь от кисти вверх, к плечу. Рукав пропитался кровью. Я посмотрела на свою ладонь, прямо на глазах она наливалась свинцом. Пальцы теряли чувствительность. То ли от вида крови — своей и чужой повсюду в подвале, то ли от выплеснутого адреналина, меня мутило. Побледнев, я начала оседать прямо в руки подхватившего меня Егора.
Егор мельком взглянул на мою синеющую ладонь, резко рванул полу своей куртки, и, нашарив во внутреннем кармане маленький шприц, воткнул его прямо через рукав в мое предплечье. Спустя несколько секунд серая муть перед глазами почти рассеялась, и я почувствовала себя лучше. Настолько лучше, что даже смогла сформулировать целую мысль: стимуляторы подобной эффективности могли быть только у элитного спецназа. Или еще в «Рубеже», если он действительно существует.
Следующие пару часов я была безучастным зрителем, на меня навалилось полнейшее безразличие, я все видела, все осознавала, но нигде не участвовала, предоставив другим делать со своим телом все, что они считали нужным. Тем более, что никто вокруг не только не интересовался моими желаниями, но и не стремился ничего объяснить.
Я будто бы выпала из этой реальности. Откуда-то извне я видела, как Егор, быстро набрал номер на своем смартфоне, резко приказав «все здесь зачистить», затем с кем-то договаривался об операционной. Смутно помню, как он на руках нес меня по коридорам больницы. Помню яркий белый свет операционной, зеленые хирургические простыни. Ножницы, разрезающие мой пиджак, затем легкий укол, после которого наступил провал. Невнятные тихие голоса, еще укол…
Что они мне вкололи? Я совсем не чувствую свое тело и очень хочется спать…
Я пришла в себя на любимом диване Шефа — есть у него в кабинете такой укромный уголок, где он отдыхает, оставаясь в отделе на ночь. Как оказалось, меня заботливо накрыли пледом, под больную руку подложили специальную подушку. И где только умудрились ее найти? Рядом поставили столик со стаканом воды. Какая забота…
Я скосила глаза влево — рука туго забинтована, моя любимая блузка заляпана кровью, рукав варварски срезан, пиджак попросту пропал. Прислушалась к себе — вроде не болит. Тогда я осторожно приподняла голову и осмотрелась.
Закаменев лицом, с плотно сжатыми губами (у него всегда такое лицо, когда кто-то из наших «уходит») Шеф расхаживал по кабинету. Сталкиваясь со смертью близких, с кем рука об руку работал долгие годы, и не просто работал, а делил опасность и вверял им свою жизнь, кто-то кричит, другие, как я, впадают в ступор, полковник же обрастал скорлупой и становился похож на гранитный монолит.
Егор сидел за компьютером Шефа и быстро двигал мышкой.
— Почему? — тихо спросила я.
Ремезов резко остановился и уставился на меня. Щелканье мышки и стук клавиатуры прекратились.
— Это несчастный мальчишка, которому очень сильно не повезло в жизни, что он вам сделал? — прошептала я, с трудом ворочая языком, чувствуя, как комок подступает к горлу.
— Ты даже представить не можешь, что этот несчастный, как ты выразилась мальчишка… — начал полковник, но продолжить у него не получилось.
Егор отложил мышку и стремительно подошел ко мне. Быстрый внимательный взгляд, еще один укол и я опять провалилась в черное безмолвие.
В этот раз вынырнуть из сна мне стоило многих усилий. Тяжелые веки никак не хотели подниматься. Тупая боль в руке билась пойманной злобной зверушкой. Мне казалось, что я слышу какие-то голоса, но, может, они были всего лишь плодом моего затуманенного лекарствами воображения? Не знаю, сколько времени я боролась с полузабытьем, носознание постепенно возвратилось ко мне.
С большим трудом я разлепила веки. Все тот же кабинет Шефа, только теперь окутанный вечерним сумраком, а я все так же лежу на диване в окружении подушек. Плотные шторы на окнах задернуты, лишь в небольшую щель виднелась полоска начинающего синеть неба.
Ремезов стоял возле окна и через эту дыру смотрел на пробегающие внизу трамваи. Мне была видна только его спина. Эта широкая спина с могучим разворотом плеч сейчас выглядела поникшей и очень усталой. Словно несла непосильное бремя.
Тишину нарушил резкий звук открывшейся двери, в полумрак кабинета ворвался холодный свет коридорных ламп, затем мужская фигура, казавшая сплошным черным силуэтом, шагнула в дверной проем. Не помню такого, чтобы кто-то без стука входил в кабинет Шефа. Даже высокие чины из министерств и аппарата президента, традиционно отличающиеся бесцеремонностью, и те стучали. Этот же визитер пару секунд постоял на пороге, привыкая к полумраку кабинета, затем уверенным шагом направился к креслу.
— Зачем ты пришел? — глухо спросил Шеф. В его голосе рвалась наружу с трудом сдерживаемая ярость. — Извиниться?
— Нет, извиняться я не буду, я просто хочу, чтобы между нами не было недопонимания.
ebooksa