Четверо

Вместо привычного сторожа у входа в санаторий дежурил сержант милиции – Охримчук, не доверяя старому татарину, прислал в санаторий своих людей, чтобы те охраняли Введенского. В конце концов, убийца пообещал ему четвёртую звезду, и лучше перестраховаться.

Вместо опечатанного номера, где убили Черкесова, Введенскому выделили другую комнату – на втором этаже, не такую просторную и без кухни, но тоже уютную. Окнами она тоже выходила на море.

Введенский стащил сапоги – о, это блаженство, когда можно наконец снять сапоги после долгого дня, – разделся, умылся, переоделся в чистое исподнее и упал в койку.

Наконец-то спать. Надо отдохнуть и выспаться. Надо заботиться о себе, правильно сказал Крамер. Пусть мозг отдыхает от всей этой чертовщины со звёздами, африканскими племенами, поручиками…

Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Странное чувство, подумалось ему, – быть единственным постояльцем огромного санатория. Впрочем, нет, не единственным, вспомнил он: водитель говорил о какой-то старушке, которая давно живёт здесь. Он так и не увидел её. Кстати, надо бы найти её и опросить – вдруг что-то видела или слышала прошлым вечером.

Хватит, хватит думать о деле. Надо отдыхать. Надо выключить мозг. Надо спать. Погрузиться в тихий и спокойный сон на новой кровати, пахнущей свежевыстиранным бельём.

Ему снился чёрный конь.

Введенский стоял на набережной возле пирса, а чёрный конь без всадника приближался к нему по берегу, размеренно цокая копытами.

Цок-цок. Цок-цок.

Конь тяжело дышал и фыркал, с губ его капала белая пена, голова с длинной гривой тряслась при каждом шаге. Он шёл прямо на Введенского, а тот не мог оторвать взгляд от него.

Его чёрные глаза блестели, и он шёл на Введенского, не сбавляя темпа, будто не замечая его. Всё ближе и ближе, ближе и ближе.

Цок-цок. Цок-цок.

Подойдя вплотную к Введенскому, конь остановился. В его чёрных глазах он увидел своё отражение.

Конь повернул голову в сторону моря. Введенский тоже посмотрел в эту сторону и вдруг увидел, что море исчезло: вместо него раскинулась огромная жёлтая степь.

Он услышал громкий приглушённый стук, настойчивый, сильный и дребезжащий. Будто что-то три раза упало. Или кто-то три раза громко постучал в дверь.

И снова.

Введенский приоткрыл глаза и понял, что это уже не сон.

За окном – густая чернота. В полной тишине слышно, как за приоткрытой форточкой звенят ночные цикады.

В дверь снова три раза постучали. Громко, сильно и настойчиво.