Четверо

Сердце Введенского сильно заколотилось, перехватило дыхание. Он машинально сунул руку под подушку и нащупал рукоять ТТ.

В дверь опять постучали.

Ему стало страшно – до дрожи, до оцепенения. Он широко открыл глаза. На всякий случай ущипнул себя за руку – нет, не сон.

Он привстал, сел на кровать, нащупал ногами тапочки и снял пистолет с предохранителя.

Снова громкий стук в дверь – три раза.

Господи, подумал он, что ещё творится, что опять происходит.

Он осторожно встал с кровати – так, чтобы не скрипели пружины, – и медленно пошёл к двери, выставив перед собой руку с пистолетом.

Взялся за ручку, направил ствол в сторону двери.

Стук прекратился.

Введенский резко рванул дверь на себя и выскочил в коридор.

Перед дверью никого не было. Введенский посмотрел вправо – никого. Влево – никого. Снова вправо – коридор заканчивался окном. Снова влево – к лестнице, ведущей вниз. Никого.

Коридор был освещён тусклой голубоватой лампой.

Введенскому стало трудно дышать.

Он снова посмотрел вправо, где коридор оканчивался окном, – никого нет.

Оглянувшись влево, он увидел возле лестницы старуху в белой ночной сорочке.

– Стойте! – крикнул он и быстрым шагом направился к старухе, держа её под прицелом.

Старуха отступила назад, ахнула и перекрестилась.

– Что вы здесь делаете? – спросил Введенский, подойдя к старухе ближе и опустив пистолет.

Она была совсем старой – лет восемьдесят, может, девяносто, – низкорослой, морщинистой, с огромными ушами, седыми волосами, заплетёнными в косу, и с глубоко посаженными глазами, которых почти не было видно в голубоватом освещении коридора.

– Я… Боже… Я просто… услышала… Вот и вышла… – испуганно заговорила старуха.