Четверо

Лазарев пригляделся и увидел, что чуть поодаль, в просвете между берёзами видны блики от реки, а дальше – широкое поле, уходящее в синюю полосу горизонта.

Он подошёл к ближайшей берёзе, потрогал её ствол рукой в толстой перчатке и опять пожалел, что нельзя снять скафандр и прижаться к ней ладонью.

Или можно?

Стоп-стоп, нет, нельзя. Ни в коем случае нельзя. Не снимать скафандр. Не выпускать звезду.

Он пошёл в сторону реки, перешагивая через торчащие корни деревьев, и под ногами хрустели сухие ветки, шелестела трава и шуршали прелые листья.

Выйдя из рощи к берегу, он увидел, что на другой стороне реки в высокой траве сидят трое в одинаковых белых комбинезонах.

Это были Нойгард, Гинзберг и Крамаренко.

У него перехватило дыхание.

Первым его узнал Нойгард. Он поднялся в полный рост, толкнул в плечо сидевшего рядом Гинзберга, улыбнулся во весь рот, махнул рукой:

– Командир! Наконец-то!

Нойгард поднял голову и раскрыл рот в удивлении.

– Господи, ну наконец-то! – крикнул он.

– Володька! – сказал Крамаренко и тоже помахал рукой.

Лазарев инстинктивно сделал шаг назад.

– Давай к нам! – закричал Гинзберг. – Совсем заждались! Как ты там вообще, где был?

Лазарев смутился, зачем-то отвернулся, потом сделал несколько шагов вперёд и подошёл ближе к берегу.

– Я исследовал планету, – сказал он. – А вы? Что вы здесь делаете?

– Живём, – пожал плечами Нойгард. – Ты бы снял скафандр, командир. Жарко. Тут такой воздух!

Он сладко потянул ноздрями и прикрыл глаза.

– Я такого леса с детства не видел, – сказал Крамаренко. – А там дальше огромное поле, и луг, и большой деревянный дом. Мы там и живём. Приходи! Мы дома.