Охримчук отрицательно покачал головой.
Они вошли в кабинет, где на скамейке, сняв шапку, сидел дед Исмаил: он выглядел обеспокоенным, озирался по сторонам и нервно мял шапку в руке, но при виде Введенского широко раскрыл глаза и указал на него пальцем.
– Он! Он! Его видел тогда!
Колесов и Охримчук покосились на Введенского. Он недоумённо поднял правую бровь, подошёл к Исмаилу, сел перед ним на корточки, чтобы быть вровень лицом к лицу. Тот инстинктивно вжался в стену.
– Статья девяносто пятая, – сказал Введенский. – Заведомо ложный донос или показание, соединённые с обвинением в тяжком преступлении. До двух лет. Старик, меня не было в ту ночь в городе.
Старик покосился на Охримчука, будто прося о помощи, сильнее сжал в руке шапку и приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни одного звука. Наконец, запинаясь и заикаясь, сумел проговорить:
– Видел тебя. Видел, как убивал. Ты шайтан, вот ты кто. Шайтан.
– Ты говорил, что ничего не видел. Ты только слышал крики, – сказал Введенский. – Профессора убили в ночь на 13 сентября. Я приехал сюда только 16-го. Это подтвердят все. Я говорил тебе, старик, что гашиш – это хамр.
– Шайтан… – прошептал старик, облизывая пересохшие губы.
Введенский выпрямился, строго посмотрел на Охримчука, усмехнулся и сказал:
– Старика нужно отправить домой, хотя по-хорошему его бы привлечь за ложные показания. Но пусть лучше проспится. У него глаза красные, он одурманен.
Охримчук неловко подошёл к Исмаилу, тронул за плечо, сказал тихо:
– Старик, иди отсюда по-хорошему… Давай, иди, ну.
Исмаил поднял на него затуманенные глаза, опять облизнул губы, нехотя встал со скамейки и, придерживаясь за стенку, направился к выходу. Перед дверью он обернулся, окинул всех взглядом, покачал головой и сказал:
– Надо мне поспать.
И закрыл за собой дверь.
Введенский подошёл к столу Охримчука, вытащил из кармана брюк портсигар, чиркнул спичкой, закурил, облокотился на стол и запрокинул голову.
– Старик слишком часто употребляет гашиш, – сказал он. – Хотите знать мотив убийства?
Охримчук хмуро кивнул, глядя на дверь, за которой скрылся Исмаил.
– Всё это было нужно для того, чтобы говорить с миром.