Четверо

В это утро, так и не уснув, Введенский дождался восьми, спустился вниз и позвонил в райцентр, запросив информацию о Крамере. Досье пообещали вечером прислать из Алушты автомобилем. Хорошо, думал Введенский, закуривая новую папиросу, – перед знакомством с этим подозрительным гражданином его дело нужно изучить как следует. Без оружия к таким людям нельзя. Его оружие – информация.

Наконец Введенского заметили: открылась пахнущая краской дверь больницы, и наружу выглянул сонный санитар с опухшим лицом и заспанными глазами.

– Товарищ, у вас тут сторожа нет, – бодрым голосом сказал Введенский. – Ничего, что я курю?

– Сторож на работу сегодня не вышел, – пробормотал санитар. – Вы из угрозыска? Не думал, что так рано.

– Вас уже предупреждали?

– Да, из райцентра звонили вчера… Проходите.

Введенский докурил папиросу, выкинул в урну у ступенек, поднялся.

Санитар протирал глаза и поспешно застёгивал халат.

– Пациентов много у вас? – спросил Введенский, оглядывая просторное фойе с давно не мытым полом.

– Человек десять, – зевнул санитар. – Морг на заднем дворе, вам же туда надо?

Введенский кивнул.

Они прошли коридор, вышли на задний двор. Морг оказался таким, каким ему и следовало быть, – продолговатым кирпичным строением с покатой крышей и зарешеченными окнами. У входа санитар сунул руку в карман, нашарил ключи и открыл замок – тот долго не поддавался и противно скрипел, но в итоге дверь удалось отпереть.

– Там сейчас только профессор ваш и лежит, – сказал санитар. – Замок совсем никудышный стал, менять пора. Проходите, не бойтесь.

– Я не боюсь мертвецов, – улыбнулся Введенский. – Они не кусаются.

В морге было холодно и душно, Введенский с непривычки поёжился, но прохлада взбодрила его. Ему стало смешно: единственное место в Крыму, где сейчас не жарко. Он часто бывал в городских моргах, где не так сильно пахло формалином. Там хотя бы старались наводить порядок; здесь же запах резко бил прямо в ноздри, через окна еле пробивался свет, а лампочка раздражающе мигала.

Санитар подошёл к одному из холодильников, открыл, потянул за ручку.

Тело, накрытое чёрным брезентом, с протяжным скрипом выехало на полке из камеры. Санитар подошёл к изголовью, приподнял брезент. Лицо покойника выглядело таким же, как и на фотографиях, только более бледным и спокойным, с крепко поджатыми губами и натянутой кожей.

– Он, – кивнул Введенский.

Санитар кивнул, откинул с тела брезент и замер на месте в недоумении.

Грудь профессора была снова вскрыта ровно по шву.