Четверо

– Секундочку, товарищ… э-э-э, старший лейтенант? – Он сощурился, вглядываясь в петлицы. – Мы ещё не договорили. У меня тоже важное дело. Если вы немного подождёте до окончания нашего разговора, я буду безмерно признателен. Зная, как сильно вы заняты, обещаю не затягивать.

Его голос звучал мягко и приветливо, но с еле уловимыми настойчивыми интонациями.

Введенский посмотрел на незнакомца, потом на Охримчука, потом снова на незнакомца.

– Товарищ Охримчук, это обычное дело, что у вас в кабинете гражданские командуют сотрудникам угрозыска? – спросил он Охримчука, при этом подозрительно вглядываясь в гостя.

– Смотреть на одного человека, разговаривая с другим, невежливо, – снова сказал мужчина в костюме. – Вы следователь Введенский, верно? Меня зовут Александр Павлович Крамер, вам наверняка рассказывали обо мне.

Он встал со стула, подошёл к Введенскому и протянул ему руку. Тот машинально пожал её в ответ. Этого он не ожидал.

– Понимаете, меня обокрали, – сказал Крамер, ещё не закончив пожимать руку. – Ужасный случай. Впервые за всю жизнь здесь! – Он снова уселся на стул и заложил ногу за ногу. – Украли патефон. Новый, советский. Украли ящик с пластинками. Собирал их по всей Италии!

– Карло Бути? – спросил Введенский.

Крамер оживился и нахмурился.

– Да, там был Карло Бути. Откуда вы…

– Две пластинки у меня. Патефон, судя по всему, тоже. Вы уже составили заявление?

– Боже… – Крамер зачем-то прикрыл рот рукой. – Да, конечно, составил. Только что…

– Когда это случилось?

– Обокрали позавчера ночью.

То есть уже после того, как убили профессора, подумал Введенский. Интересные дела.

Крамер ему не нравился. Что-то в нём не так.

– Товарищ Крамер, у меня к вам вопросы по делу профессора Беляева, и я бы хотел обсудить их с вами наедине, – сказал Введенский.

– С огромным удовольствием помогу советскому правосудию. Пришлите, пожалуйста, повестку.

– Что?

– Повестку. И тогда расскажу вам всё, что пожелаете.