Дверца появилась левее того места, где Недертон рассчитывал ее увидеть, в обрамлении полосы глянцево-черного корпуса с неровно пикселированными краями. Дверца открылась, подножка опустилась. Он шагнул внутрь, в сияние единственной толстой белой свечи на столе в застланном ковром углублении.
– Белый ирис и ветиверия, – сказала Лоубир. – Надеюсь, вы не против.
– Очень приятный запах, – ответил Недертон.
Он научился до определенной степени любить ее свечи, не за аромат, а за тот, пусть обманчивый, образ чудаковатой старушки, который они создавали.
– У меня вопрос.
Она была в рубашке без пиджака, что случалось, хотя и редко; галстук развязан.
– Да?
– Насколько приватен наш разговор?
– Безопасность была главной целью при создании этой машины, но в моем случае вам не о чем волноваться, где бы мы ни находились.
– Это будет касаться высших государственных функций.
– Которые мы, безусловно, затрагивали здесь и раньше. Хотите сесть?
– Спасибо, я постою. – Недертон глянул на освещенное свечой углубление, наводящее на мысль о спиритическом сеансе. – Двоюродный дед Льва Зубова сообщил, что неназванные клептархи сомневаются в дальнейшей необходимости вашей должности.
Она глянула в сторону, как будто на что-то смотрит.
– Он рассказал вам это в «Денисовском посольстве»?
– Вы слушали? – спросил Недертон. Его постоянно преследовал страх, что Лоубир подслушивает буквально все, постоянно, хотя она отрицала за собой такую способность.
– Нет, – ответила она. – Я слышала, как он с вами поздоровался и предложил вам сесть. Дальше ничего до вашего вопроса про Чейни-уок. Боты с нулевой коннективностью объясняют выпавший фрагмент разговора, а также подтверждают участие Зубова-старшего.
– Это по поводу срезов, ровно как я боялся, – сказал Недертон. – Что вы не даете клептократии обрести в них здешний размах.
– Он разрешил передать это мне?
– Настаивал. Но только вам.
– Значит, снова раскол между устремлениями заговорщиков и желанием тех, кто нам о них сообщает, сохранить статус-кво. – Голые стены вновь стали прозрачными, однако Недертон по опыту знал, что сама машина остается невидимой. – Обычно меня считают нужным известить именно по этой причине.