– Ладно, открывайте.
Бывший дом Лесного принца встретил их прохладой и тишиной. Первый этаж украшала статуя короля Георга, и дракон, которого владыка язвил копьем, казался маленьким и несчастным. Бастиан заглянул в пустой и темный коридор – во всех классах были открыты двери, и почему-то это навевало тоску.
Шанти быстро прошелся по первому этажу, заглядывая в классы, и сказал:
– Никого. Только все немного запылилось.
Бастиан кивнул и пошел по лестнице. Вот и новые классы, вот большая доска с расписанием уроков, вот кабинет директора. Никого. Гимназию закрыли на каникулы, и с тех пор здесь никто не появлялся. Тишина и полумрак давили на плечи.
На осмотр здания ушло полчаса – когда все встретились у доски для расписания, то Бастиан почувствовал себя набитым дураком. Его водили за нос, им крутили, как кукольным паяцем на веревочке, и Макс Моро, который когда-то бегал по этим коридорам и комнатам, смеялся над ним.
«Ты должен видеть, Бастиан-уродец! – услышал Бастиан стеклянный шелест его смеха. – Ты должен видеть».
– Ничего! – вздохнул господин Арно, и Шанти угрюмо добавил:
– Ничего и никого…
А Бастиан вдруг скользнул взглядом по доске и похолодел, увидев крошечную записку, приколотую булавкой. Когда они вошли сюда, доска была пустой. Господин Арно увидел, куда смотрит Бастиан, и негромко произнес:
– Этого не было.
Шанти застучал пальцами по виску. Бастиан выдернул булавку, развернул листок, который, должно быть, вырвали из забытой в классе ученической тетради, и прочел: «Волки умрут».
Когда Аделин, заставив кучера почти загнать лошадь, примчалась в поместье, то обнаружила офицера Бруни и Уве, которые сидели в беседке под яблонями, пили кофе и закусывали пирожками с мясом, которые им расторопно подносила Мари. Барт и остальные слуги расположились прямо на траве, расстелив одеяла, – они лениво играли в карты, но приготовленные ружья говорили о том, что вся эта лень лишь видимость и они готовы пустить оружие в ход сразу же, как потребуется.
Аделин вздохнула с облегчением. С Уве все было в порядке, и Макс Моро до него не добрался. Может, он вообще не собирался этого делать. Может, ему нужна только она.
Она вошла в беседку, села и, сделав глоток кофе, расторопно поданного Мари, поняла, насколько устала. Как можно было поверить в то, что утром было море, маленькая таверна на берегу, надежда и легкокрылое чувство полета…
– Мне господин Бастиан сказал, чтоб я сюда ехал, – сообщил Бруни. Было видно, что ему как-то неловко, словно он боялся что-то испортить или сломать в благородном доме. Кофейная чашка в его лапище выглядела игрушечной. – Я примчался, а тут тишина и покой. Никакая сволочь рыла не высунула. Но я на всякий случай вон ваших ребят вывел с ружьями. Сидим вот, чтобы никто из-за угла не прыгнул.
Уве держался спокойно и непринужденно, однако Аделин чувствовала, как в душе брата пульсирует страх. Он волновался не за себя – за нее. Доктор Холле непринужденно взял его за запястье, сосчитал пульс и удовлетворенно кивнул: все было в порядке.
– Будем надеяться, что все обойдется, – сказал Уве, стараясь говорить уверенно и весомо, как и подобает главе своего дома, пусть этот глава и номинальный. – Он безумен, как мы все успели убедиться. Но он не дурак, чтобы нападать сейчас.
– Что бы вы сделали на его месте, милорд? – поинтересовался Бруни. Уве пожал плечами.
– Я бы спрятался, а не нападал, – ответил Уве. – Переждал бы. Рано или поздно все уляжется, и тогда…