Макс Моро усмехнулся. Прохладные пальцы мягко скользнули по лицу, и прикосновение словно смахнуло паутину. На мгновение звуки и запахи стали ярче и острее, а по венам будто огонь пробежал. Аделин вдруг поняла, что уже не лежит, а сидит, жадно глотая воздух.
Это действительно был деревянный настил причала. Вечернее море, сотканное из всех оттенков синего и сиреневого, лежало впереди, и маленький кораблик, который приткнулся к причалу, казался спящим. Вся картина была настолько мирной, что Аделин боялась оборачиваться. Обернешься, увидишь убийцу девушек, и все очарование летнего приморского вечера, вся та недостижимая сказка, которая раскинулась перед Аделин, растает без следа.
Она не обернулась. Просто бросила энергетический шарик через плечо, не глядя, в ту сторону, откуда доносился скрип досок. Макс Моро сдавленно зашипел – Аделин скользнула вправо, швырнув в убийцу девушек еще два шарика, и наконец-то поднялась на ноги.
Убийца девушек потирал дымящееся плечо, морщась и что-то бормоча сквозь зубы. Сейчас, глядя на него чистым взглядом, не затуманенным заклинаниями, парализующими волю, Аделин понимала, как прав был доктор Холле, говоря о той неописуемой силе, которая наполняла первенца Лесного принца. Макс Моро мог бы стереть в порошок половину материка, если бы захотел, и даже не устал от этого.
– Брось на нее сетку, – равнодушно посоветовал тот голос, который когда-то удивлялся, почему несчастный брат Аделин еще не сидит в клетке. Гален Дасти, одетый в щегольской клетчатый костюм для путешествия, сидел на корточках чуть поодаль и что-то искал в большом саквояже. – Не хочу, чтобы она нас тут спалила.
Макс неопределенно пожал плечами, и Аделин почувствовала, как руки наливаются тяжестью и бессильно падают вдоль тела.
– Ты убил их, – прошептала она, глядя в лицо Макса. – Вы мстили за отца, вы оба мстили…
Сетка, которую набросили на Аделин, удерживала ее, но она понимала, что способна разорвать невидимые волокна. Сейчас, еще немного, надо просто усмирить сердце, которое бьется так, словно готово разлететься на осколки. Дасти выпрямился, прошел по причалу к кораблю, беспечно повернувшись к Аделин спиной.
– Отцы этих курочек разорили Эдвина Моро, – негромко произнес Дасти. – Лишили его чести и жизни. Чем выше ты забираешься, тем больше у тебя врагов и мнимых друзей. Я никогда об этом не забывал.
– Мой отец никогда не сделал бы такой подлости, – твердо сказала Аделин. – Он был порядочным человеком. Всегда.
Макс устало рассмеялся – так смеются, когда понимают, что собеседник непроходимо глуп. Подошел к Аделин, и она содрогнулась от ужаса, понимая, что он может дотронуться до нее. От легкого запаха одеколона, которым веяло от изящного сюртука Макса, ее стало тошнить.
– Твой отец, курочка, знал о том, что хотят сделать с Эдвином Моро, – промолвил Макс. – Знал, что остальные шишки собираются обрушить «Ауферн», чтобы его разорить. Знал, но не предупредил. Он мог спасти всех нас – и не спас.
Аделин провела ладонями по лицу. На мгновение ей сделалось так тоскливо, словно все в жизни потеряло смысл. «Аделин, не рискуй деньгами, какие бы гарантии тебе ни давали твои друзья, – вспомнила она отцовское наставление. – Не ставь на кон все, что тебе дорого». Вот, значит, каких друзей он имел в виду…
– Они ведь не поняли, – едва слышно проговорила Аделин. – Отцы девушек не поняли, кто мстит и за что.
Дасти посмотрел на Аделин так, словно она была умалишенной.
– Главное, что мы это понимаем, – сказал он. Прищурился на летящих чаек, задумчиво добавил: – Геверин, кстати, начал что-то подозревать. Но потом мы забрали Адайн Сили, и он решил, что не прав.
Аделин посмотрела назад. Они находились в идеальном месте для того, чтобы спрятаться. Над морем нависали скалы, поросшие кудрявой зеленью, кругом не было ни души. Аделин подумала, что остров, возможно, необитаем.
– Отец Адайн был ни при чем. – Во рту поселилась горечь, и на мгновение Аделин показалось, что она задыхается.
Дасти кивнул.
– Мне хотели подсунуть шлюшку, которая спала с волком Декаром. – В его голосе прозвучало нескрываемое презрение. – И решили, что я почему-то должен считать это великой честью.