На том и порешили. Когда полицмейстер и офицер Бруни распрощались с Аделин и покинули палату, Бастиан снова сел на край койки и негромко спросил:
– Как вы себя чувствуете, Аделин?
Аделин прислушалась к себе.
– Хорошо, – ответила она. – Но волнуюсь за брата.
Она вспомнила утро, слуг, которые вели Уве чуть ли не под руки, и впервые за все эти годы подумала, что, возможно, слишком сильно его опекает. Что ему надо дать чуть больше свободы.
– Доктор сказал, что отпустит вас через несколько часов, – сообщил Бастиан и осторожно, словно боялся сломать, взял Аделин за руку. – Я хочу прикрепить к вам маячок, он будет показывать, где вы. На всякий случай. – Он помедлил и добавил: – Убийца мог за нами наблюдать. И узнал, что вы видели запонки.
В животе похолодело. Аделин живо представила: металлический тазик с водой и яркая картинка – они с Бастианом в парке, призрак Веры, который опирается на протянутую руку и садится в экипаж.
– Если он наблюдает, – прошептала она, – то мог услышать ваш разговор с полицией.
Бастиан ободряюще улыбнулся.
– Не мог, я бросил личное заклинание и закрыл эту палату от внешних воздействий.
Аделин поняла, почему он так бледен: личные заклинания отнимали много сил у владельцев. Что ж, тогда у них есть надежда. Может быть, Бастиан прямо сегодня выяснит имя хозяина запонок с золотым львом, найдет другие улики, и все закончится. Жизнь вернется в свою спокойную колею, и Аделин будет жить дальше и не бояться, что человек с уродливым лицом передумает и заберет у нее брата.
– Тогда цепляйте ваш маячок. – Аделин тоже улыбнулась, и Бастиан осторожно провел пальцем по ее раскрытой ладони.
– Потерпите немного, – произнес он.
Это было больно – казалось, будто следователь с размаху загнал в ладонь раскаленный гвоздь. На мгновение у нее потемнело в глазах; Аделин сдавленно зашипела и испуганно посмотрела на руку – да этот столичный урод ее изувечит! На коже расплывался зеленоватый иероглиф. Вот он полностью растворился, и боль ушла. В воздухе повис тонкий запах ландыша и растаял; издалека донесся хрустальный перезвон колокольчиков и исчез.
На несколько мучительно долгих секунд Аделин окутало холодом. Когда он развеялся, Бастиан сказал:
– Вот и все. Теперь отдыхайте, а я пойду.
– Удачи, Бастиан, – откликнулась Аделин и неожиданно добавила: – Берегите себя.
Следователь испытующе посмотрел на нее, словно пытался понять, что на самом деле скрывается за этим пожеланием, и кивнул.
– Я постараюсь, Аделин, – вернул он ее собственные слова. – Правда постараюсь.
Ювелирный магазин, который важно расположился в самом центре единственной пешеходной улицы Инегена, ничем не уступал столичным. В прозрачных витринах на бархатных подставках сверкали колье с бриллиантами и сапфирами, продавщицы в форменных синих платьях с улыбками показывали покупательницам серьги и подвески, которые рассыпали во все стороны пестрые брызги света, а важный господин за стойкой принимал заказы на товары в большом глянцевом каталоге Антервега, крупнейшего ювелирного дома. Бастиан и сам заказывал у Антервега булавки для платков и заметил, что каталог новый, он такого еще не видел.