Он поднялся по ступеням к дверям склепа, снова дотронулся до цепи и почувствовал тьму и пустоту. То, что устроило себе гнездо в последнем приюте почетного гражданина Эдвина Моро, ушло. То ли обстряпывало где-то собственные дела, то ли поняло, что ему угрожает.
Вернулся кладбищенский смотритель: ворча и ругаясь под нос, он перекусил дужку замка и снял цепь. Полицмейстер поднялся по ступеням, встал рядом с Бастианом и спросил:
– Ну что, открываем?
Бастиан кивнул, и господин Арно с усилием потянул на себя ручку двери. Из склепа повеяло тяжелым и душным, словно Эдвин Моро проснулся и заглянул им в лица.
Полицмейстер распахнул двери, и Бруни тотчас же зажег предусмотрительно прихваченный фонарь на световом артефакте. Склеп залило ярким светом, и Бастиан увидел мраморный саркофаг, богато украшенный резьбой. Слой пыли вокруг него был нетронутым, но это значило лишь то, что сюда не входили люди, а тьма следов не оставляет.
Он подошел к саркофагу и прочел вслух надпись на серебряной табличке:
– «Покойся, милый друг, покойся в тишине. Ты сердце взял мое, но два оставил мне…» Господин Арно, а кто поставил склеп?
– Эжени Моро, его жена, – ответил полицмейстер. – Взяла кредит в Первом государственном, поставила склеп и уехала. Я не знаю, где она, что с ней.
Значит, Лесной принц был женат, и жена его любила. Странная эпитафия, особенно упоминание про два сердца. Дети?
– А я подумал, что это городские власти, – сказал Бастиан, обходя саркофаг. Издалека повеяло дождевой свежестью. Полицмейстер усмехнулся.
– От города ему могли только забить осиновый кол в могилу. На добрую память. Вы уже знаете, что тут случилось?
Бастиан кивнул.
– В некоторой степени. Хотел бы теперь услышать версию стража порядка.
Полицмейстер обошел склеп, заглянул в углы и сказал:
– Ничего, кроме пауков, да… Эдвин Моро был фактическим хозяином города. На него работал почти весь Инеген. Потом он разорился и разорил всех. Хорошо, что Морис Трюдо начал золотые разработки, а то бы города уже не было.
– Его не любят, – произнес Бастиан, скользя пальцами по краю саркофага. – Моро, я имею в виду.
– Не любят – это мягко сказано, – ухмыльнулся Бруни.
– А дети у него были? – спросил Бастиан. Полицмейстер отрицательно качнул головой.
– Нет. Первенец родился мертвым, жена больше не могла рожать.
Бруни выглянул из распахнутых дверей, оценил обстановку и громко сообщил: