Противостояние

На короткий миг на физиономии Пасьянса застыло недоверие.

– Ты смеёшься надо мной? – Пасьянс стоял в нерешительности.

– Ты что, мы же друзья, ведь так? – Пип улыбнулся.

– Так, – подтвердил конфедерат.

– Тогда положись на меня и иди к ней, пока она не убежала. Это хороший знак, – напутствовал брат Фурии.

– Но я ведь люблю мою Молли! – не унимался Пасьянс.

Пип уже приготовился ему объяснить, что его Молли даже и не заметила выпадения Пасьянса из их общей книги; свой «огненный шторм страсти» она посвящала прямо в этот момент другому, выглядевшему и звавшемуся точно так же, как он. Пип считал, что Пасьянс гораздо скорее освободится от груза прошлого, если предложит каллисте одно из мятных печений мисс Драйкраст.

– Ну иди же, смелей! – обеими руками мальчик толкнул экслибра вперёд. – Ты нравишься ей, иначе она давным-давно убежала бы!

– Может, ей нравишься ты? – предположил Пасьянс.

– Мне всего одиннадцать. Девушки не интересуются одиннадцатилетними мальчиками. – Пип развёл руками.

– Звучит так, будто ты здо́рово разбираешься в женщинах, – заметил Пасьянс.

– Мятное печенье любят все! – упорствовал мальчик.

– Молли его тоже очень любила… – подтвердил южанин.

Они так долго препирались, что едва не подрались.

– Давай, – подначивал его Пип, – ну же, пойди и спроси у неё!

Между тем Нассандра открыла глаза, они были величиной с печенье, что лежало в кармане куртки Пасьянса. Когда они с Пипом оказались метрах в десяти от могилы, каллиста медленно поднялась. На ней по-прежнему было светлое летнее платьице Фурии, всё сплошь покрытое пятнами после стольких дней и ночей под открытым небом. Вокруг её рук и коленей кружились прозрачные буквы.

– Привет, – обратился к ней Пасьянс, подойдя к выветрившемуся каменному ограждению.

Пип плотно сжал губы и кивнул Нассандре.

– Вот… у меня… это… ну… печенье. – Пасьянс нервно поскрёб в своём кармане и достал полотняный кулёк, в котором каждое печенье было завёрнуто в шёлковую салфетку мисс Драйкраст. Покусывая нижнюю губу, Нассандра уставилась на кулёк, разрываемая любопытством и страхом.

– Вот видишь! – сказал Пасьянс Пипу.