Книга крови

– Библиомантика меня совершенно не интересует. Меня интересуют люди. Вне зависимости от того, попали ли они в убежища из внешнего мира или выпали из книг.

Кэт опустилась на край койки и опёрлась рукой о край матраца. Теперь оружие находилось на расстоянии ладони, ей нужно было только выхватить его. Если она проделает это быстро, то, возможно, сможет застать его врасплох, прежде чем он подчинит себе разум дочери и остановит её. Вопрос заключался только в том, хотела ли она этого. Пару дней назад, когда Кэт увидела его газетную фотографию вместе с Рашель, она была убеждена, что способна на это. Теперь же её одолевали сомнения.

Он пристально рассматривал дочь, как если бы действительно хотел прочитать её мысли.

– В твоём возрасте люди переполнены великими идеями и высокими идеалами. Подростки думают, что можно изменить мир, если очень захотеть. Я не упрекаю тебя за это. В твоём возрасте я тоже был таким, прежде всего потому, что был знаком с миром в основном по книгам.

Если бы это действительно было так, Джонатан Марш понимал бы, что слова «я тоже был таким» Кэт хотела бы услышать в последнюю очередь. И уж точно не от кого-то вроде её отца.

– Это правда, что ты собираешься запечатать убежища? – спросила Кэт.

Он молча смерил её взглядом.

– Об этом ходят слухи, – добавила она. – Ты же не думаешь, что сможешь держать подобные новости в секрете?

– Наверное, не смогу. – В его взгляде звучал невысказанный вопрос: откуда она об этом узнала? – Я в курсе событий, происходящих вокруг порталов. Однако ажиотаж вокруг них только набирает обороты, и я не понимаю, откуда ты, сидя в камере, могла узнать о беспорядках?

– Ты снова нас недооцениваешь, отец. Среди жителей Уники тоже есть люди, симпатизирующие мятежникам, ты не можешь об этом не знать.

В его взгляде на мгновение скользнули любопытство и недовольство, потом он отмахнулся:

– Убежища уже не спасти! Идеи беспрепятственно распространяются между страницами мира, и пока мы не узнаем, откуда они взялись и что ими движет, мы можем только попытаться отрезать их от внешнего мира.

– Или отрезать вас от них.

– Убежища всегда были игрушками, глупой выдумкой прошедших поколений. Первые убежища возникли для развлечения скучающих библиомантов – по примеру английских парков старинных дворянских семей. Кунсткамеры, средство убить время – и не более того. Никто не собирался делать из убежищ отдельный космос, который к тому же вышел из-под контроля. Если мир библиомантики хочет выжить, ему необходимо вспомнить о его изначальных ценностях и отказаться от избыточных фантазий.

– Ты говоришь так, как если бы сам натравил идеи на убежища.

– Они появились очень кстати, это правда. Но я не знаю ни их источника, ни их цели. По всей видимости, они представляют собой своего рода вирус, охвативший мир, и поиск их смысла заранее обречён на неудачу.

– А вы пробовали найти их источник? Определить, откуда они берутся?

– Несколько десятков лет. Экспедиции пропадали без вести одна за другой. Проводились бесконечные расследования, писались научные труды, да бог его знает что ещё. За исключением одного-единственного случая, никто и никогда не возвращался, угодив в океан идей. Нужно иметь смелость признать своё поражение. В борьбе с идеями мы не можем выиграть. По сути, это даже и не борьба, потому что нам нечего им противопоставить. Идеи – болезнь, которую мы не в состоянии излечить, и нам больше ничего не остаётся, как только ампутировать больные органы и надеяться, что это задержит распространение эпидемии.

– А как же люди?

– Ты имеешь в виду – экслибры.