– Подарок.
– И чем мы его заслужили?
– Здешние фермеры – очень добрые люди. Я рассказал им историю о том, как две храбрые женщины спасли детей от бандитов, а потом спросил разрешения остаться тут на ночь.
– Ты красиво говоришь, да?
– Если это необходимо.
– Ты спасал их точно так же, как и мы. Ты даже приехал раньше.
– Нет, я… – монах шагнул вперед, глядя на Хокс, оказавшись к ним спиной. – Я никого не спас. Я только убивал. Моя вина в том, что рейдеры расстреляли этих людей – я начал первым, и они просто не поняли…
– Что?
– Они выстроили их у машин. Я начал стрелять первым, а они решили, что это кто-то из миссии.
– А у тебя был выбор?
– Нет. Угол и дистанция были оптимальными, и ветер… я мог бы дождаться тебя, но не знал точно, кто ты, и что сможешь сделать. И не знал, сколько у меня времени.
– Тогда ты не виноват, – Би склонила голову, – Сделал, что мог.
– Я знаю. Но тем не менее чувствую вину. Это как если бы я был путником, случайно стронувшим с места камень в горах… Камень, ставший причиной лавины. Виновен ли я в том, что лавина уничтожила город? Я знаю, что нет, но чувствую, что да.
– Впервые за все время я поняла тебя, монах, – сказала Би, и откусила кусок яблока. Только тогда Мириам поняла, что свое она до сих пор держит в руках.
– Это потому, – ответил Кейн, – что мы, видимо, наступаем на одни и те же камни.
Этот вечер был странным, не похожим на вечера в пустыне. Ветер из долины нес запахи человеческого жилья и дыма, коровьего навоза и мяса, поджариваемого на углях. Солнце наполовину спряталось за облачную шапку над Хоксом, и она сияла, как длинная огненная полоса, превращая стекла и гребни крыш под ней в кучу блесток.
Еще до того как сварилась каша, Кейн взял корзинку с оставшимися яблоками и отнес фермерам, остановившимся за скалами. Вернувшись, он молча уселся спиной к стволу яблони, разложил на плаще перед собой свою винтовку и принялся ее разбирать. Тони неожиданно уселся с ним рядом, и стал сосредоточенно наблюдать за его движениями.
– А тебе можно есть мясо? – спросила Таня у Кейна, помешивая кашу длинной ложкой.
– Да, – ответил тот, не поднимая головы.
– А почему?