Крепость лжецов

– Нет, дело вовсе не в этом. – Мириам поспешно подбирала слова, пытаясь построить из них нечто связное, и сожалела о том, что не может нарисовать свою мысль. – Воин думает о том, как разрушить. Я же все время хочу что-то создать. Дома для детей, которых мы вернем – им же понадобятся дома? И те, кто будет о них заботиться, их семьи? Их нужно будет найти. И поговорить со всеми. И мой собственный дом, ведь мне тоже нужно будет где-то жить. А если все здесь узнают об Иштар, то что-то наверняка переменится. Ведь тогда никому больше не нужно будет умирать от ран, или болезней, и она сможет создать растения, которые прорастут в пустыне, и…

– Она будет дождем. – Неожиданно продолжила Вероника. – Который изменит все. Он сам нам сказал. Вопрос лишь в том, будет ли в этом изменившемся мире место для таких, как я, или Ребекка.

– Или как я. Мне бы так хотелось, чтобы в этом мире я могла заниматься тем, что мне нравится, и это было хоть кому-нибудь нужно.

– Чем же?

– Я уже говорила тебе, и Ребекке. – Призналась Мириам. – Я хочу рисовать. Все, что вижу, и то, о чем только мечтаю. Хочу заниматься этим всю жизнь. Когда-то, до первой войны, люди рисовали, писали книги, играли спектакли, вроде того, что показывает Мари. Так они находили ключи к человеческим сердцам. Я прочитала об этом в записях Джино, совсем чуть-чуть. Но глупо мечтать об этом, правда? Сейчас, когда нужно только строить, собирать урожаи, и убивать.

– Вовсе не глупо. – Тихо ответила Вероника, и картина вокруг снова изменилась. Световая сетка вокруг орбитального лифта сменилась сумраком, едва разгоняемым точечными красными лампами. Небо сжалось до прямоугольного колодца над головой, наполненного бледными звездами. Мерцая, как алый факел, Вероника прошла вперед, и дотронулась до чего-то большого. В полумраке вспыхнули контуры, будто очерченные невидимой кистью.

Она стояла перед джетом – чуть больше грузового кара, с острыми, загнутыми вперед крыльями, хищным, будто ястреб, задремавший в гнезде.

– Я летала на таком только в симуляторах. – Мечтательно произнесла Вероника. – Чикаго не давали технологию джетов. А я только и думаю, что о небе.

– Ты мечтаешь летать?

– Да. А Ребекка не понимает. Не знает, что такое – наслаждаться каждым моментом жизни, вдохом, глотком воды. У меня ведь даже нет собственного тела. Если кто бесполезен – то это я… глупая болтунья. Но и у меня есть мечта, видишь, Мириам? Пусть это будет нашим секретом.

– Твоя не кажется мне глупой.

– А мне – твоя. Я тоже хочу жить в мире, где есть место твоему таланту, и воинам не нужно убивать. – Она усмехнулась, зеленые глаза задорно блеснули. – Но, чтобы заполучить этот мир, нам придется пройти через многое – сходить на прием к королю, и заглянуть в гости на небо за парой детишек. И… ты же идешь с нами?

– Конечно. – Кивнула Мириам. – Я же теперь и правда умею не только готовить.

– Это только начало. – Улыбка Вероники стала еще хитрее. – Могу поспорить, ты не знала, что в программной оболочке Иштар можно рисовать?

III.

В этот раз она чувствовала, что засыпает.

Переход не был неожиданным. Ее тело проваливалось вниз, теряя очертания, растворяясь в вечерней прохладе, пока она не утратила его совсем. Не в силах больше сказать, где заканчивается она сама, и начинаются сложные программы, обитающие теперь у нее в голове, ей оставалось только смотреть. Холст для рисования, который она вызвала чуть раньше, уплыл в сторону, вместе с целым рядом рисунков, оставляя чувство незавершенности. На его месте словно открылась дверь, сияющий столб, скрывающий движение, уже ставшее знакомым. Мириам прикоснулась к нему – и вспомнила, как уже делала это раньше, много раз, каждый раз забывая то, что скрывается под стремительно меняющейся поверхностью.

Это был канал, который наполняла вовсе не вода. И находился он не снаружи, а внутри нее самой, доступный – и в то же время скрытый ее собственной памятью. Достаточно было только дотронуться, в любое время дня или ночи, чтобы прозрачная сила, текущая внутри, остановила время, изменяя пространство вокруг.

Наполняя его бесконечными конструкциями, теперь напоминающими миллионы одновременно сталкивающихся джетов. Пересечение прозрачных плоскостей, образов и форм. Абсолютный хаос, тем не менее подчиненный сложнейшему порядку. Снова, как и в прошлый раз, это место вызвало у нее улыбку, создавшую отклик в окружающем пространстве, будто притормозив его на секунду.

– «Я вернулась.» – Сказала она, чувствуя, как давление этого места вымывает боль и волнение, накопившиеся за этот невероятно длинный день.