Пан Михал поджег фитиль и бросился бежать. Это я приказал ему так делать. У него было целых три секунды, чтобы удалиться. Я же бежал прямиком на шмиговницу, про себя отсчитывая время до выстрела. Практически весь вытянутый ствол мы заполнили плотно утрамбованным порохом, взрыв которого не только вытолкнет смонтированный на конце заряд, но и разорвет пушку.
Ясмина зацепила меня когтем. Я почувствовал рывок, который тут же сбил меня с ритма. Я с воплем грохнулся на землю. И вот тут пушка грохнула. Конус из листового металла был кумулятивным зарядом, простейшим для создания в данных условиях оружием, которое пришло мне в голову. Верхушка тоже была заполнена плотно утрамбованным порохом, но не полностью. Внутри находился пустотелый медный конус. Взрывные силы складывались таким образом, что они сминали конус, превращая в наконечник копья, мчащийся с невероятной скоростью. Такой кусочек медного листа мог пробить даже стальной кожух толщиной в локоть.
Но мог пробить и драконью чешую – во всяком случае, я на это надеялся. Я перекатился на спину, чтобы увидать, что снаряд подействовал. Острие попало Ясмине прямиком в наклоненную шею, в тот самый момент, когда она собиралась меня заглотать. Он вонзился в драконье горло, разрывая сосуды и сухожилия, пока не застрял где-то далеко в торсе чудовища. Ясмина попыталась зарычать, но из раны лишь с отвратительным бульканьем хлестнула кровь.
К агонии моей преследовательницы я не приглядывался, но делал все возможное, чтобы откатиться как можно дальше, чтобы она не придавила меня своей тушей. В конце концов, я заполз под ландару. Из дна повозки торчали чугунные осколки, фрагменты разорванной взрывом шмиговницы. Там я облегченно пережидал, поспешно ощупывая себя. Похоже было на то, что когти Ясмины только распороли мне штаны, не оставив на теле ни царапины. Мне просто ужасно повезло.
Через пару минут я выглянул из-под ландары. Дракониха лежала на боку, в ее желтых глазищах гасло сознание. Вот это был прекрасный вид!
Абдул Ага полз среди трупов через заваленное обломками, еще дымящееся побоище. Ему ужасно хотелось пить, жажда была настолько сильна, что заглушила даже не прекращающуюся боль от смертельной раны в живот. Янычар чувствовал, что его внутренности набухли и горят от гнойной горячки, он знал, что ему осталось всего несколько минут жизни. И теперь он желал всего лишь несколько глотков воды. Ну а за кружку холодного вина он, не колеблясь, отдал бы душу.
Его не интересовало то, как удалось победить дракона. Он знал, что чудище погибло, видел, как оно валится на землю, как мечется в агонии, а потом застывает. Кошмарная туша драконихи высилась над окружающими домами и частично сравненным с землей дворцом. Вокруг умирали или же выли от боли несчастные, которые очутились в радиусе действия бестии, только суповару на всех них было глубоко плевать. Он собирался перед смертью доползти до колодца, который видел на площади перед дворцом. Гвардейцы бросили носилки с ним сразу же за оградой султанского жилища, так что было недалеко. В конце концов он выполз из развалин и, борясь с немочью, присел на куче обломков, чтобы оглядеться.
Дракон лежал перед ним во всем своем величии, громадным желтым глазом с вертикальным зрачком вглядываясь в пустоту. У его головы крутился человек, которого Абдул узнал практически сразу. Он наклонился и схватил кусок дерева с разбитой торговой палатки. Расщепленная жердь годилась в качестве костыля. Подпираясь ею, суповар направился к Талазу Тайяру.
Когда, наконец, до него добрался, практически теряя по дороге сознание от потери сил, он застал его склонившимся над сидящим у разбитой взрывом повозке солдатом. Этого Абдул тоже узнал – ротмистр панцирной кавалерии Михал Пиотровский сидел в луже кров. Рядом с ним валялся осколок чугуна, чуть побольше мужской ладони, который, судя по следам в продырявленной кольчуге, он должен был вытащить у себя из бока. Но поляк не производил впечатления тяжелораненого, наоборот, он что-то пил из собственной мисюрки, держа ее обеими руками возле рта.
- О, хорошо, что ты здесь, суповар! – обрадовался Талаз, увидев Абдул Агу.
Тот тяжело присел рядом с панцирным и с трудом усмехнулся. Еще не столь давно все трое пытались убить друг друга, а вот теперь сидели рядом на побоище, словно старые друзья. Пан Михал дружески оскалился, показывая суповару губы и зубы, измазанные красной жидкостью.
- У вас имеется вино? – с надеждой спросил Абдул Ага. – Мне ужасно хочется пить.
- Это кое-что получше вина, - ответил на это Талаз. – Сейчас принесу. Впрочем, пить будешь по праву. Я же тебе обязан за свое спасение.
Давний султанский лала взял мисюрку у панцирного и подбежал с ней к драконихе. Возвратился и подал суповару шлем панцирного, до краев наполненный парящей, практически черной жидкостью. Абдул вопросительно глянул на него.
- Драконья кровь? – слабым голосом спросил он.
- Пей, пока горячая, - ответил ему усмехающийся Талаз. – Лично я обпился ею по самое не могу. У нее необычное действие. В ней содержатся уникальные морфотические составные, более всего тебе пригодятся драконьи лейкоциты и лимфоциты. Они победят бактериальные инфекции и вызовут молниеносную регенерацию поврежденных тканей. Кроме того, Мультиличность дополнительно снабдила змеюку наноботами, увеличивающими производительность мышц и скорость реакции, то есть, совершенствующими нервную систему. Я чувствую их металлический привкус с ноткой миндаля и лимонной кислинкой.
- Это спасет мне жизнь? – спросил Абдул, глядя на панцирного, поглощенного разглядыванием раны в боку, которая уже перестала кровоточить.
- Вылечит, да еще прибавит кучу сил. Но кровь необходимо принять, пока она свежая. Ее элементы обладают высоким своеобразием, это означает, что действуют они, исключительно при определенной температуре и определенных обстоятельствах. Как только кровь остынет, они сразу же умрут, и забава не получится. Драконью кровь нужно пить прямиком из распоротой жилы убитой бестии, а еще лучше – прямиком из открытого сердца, - пояснил Талаз.
Абдул перестал его слушать. Во-первых, он мало чего понимал, во-вторых, умирал от жажды, так что выпил бы все, что ему дали бы. Так что янычар наклонил шлем и вылил в горло исходящую паром жидкость. Глотал он ее жадно, не обращая внимания на то, что та обжигает ему горло и язык. Он чувствовал, что жидкость острая, даже жгучая, но он не колебался ни секунды. И ее силу он почувствовал практически сразу же, будто выпил очень крепкую аква виту. Тепло поднялось в желудке, расходясь по всему телу. Вместе с теплом пришла эйфория и расслабляющее чувство силы. Он свалился рядом с панцирным, понимая теперь, откуда у пана Михала на губах появилась такая блаженная усмешка.
ebooksa