Он убедился в честности храмовников, понял, что им можно доверять, и должен был бы договориться с ними. Продать книгу Люциусу, присовокупив к цене требование прикрытия, и исчезнуть. Хирурги Мутабор дадут сто очков вперед любому пластику на свете, из-под их ножа он выйдет совершенно новым человеком, а храмовники наверняка смогут обеспечить его надежными документами. Но… Но Мутабор много не заплатит. Храмовники поняли, что он не уверен в себе, а значит, предложат ему за книгу сущие копейки, значительно меньше, чем можно выручить на аукционе.
Вот и приходится рисковать. Проводить торги, кончать Дорадо, забирать деньги, отдавать книгу победителю и уходить на дно.
Проклятая жадность!
Но ради таких денег можно и рискнуть.
Кодацци допил кофе, поставил чашку в раковину и набрал номер:
— Вим?
— Да.
— Назначь аукцион на семь часов вечера.
— Договорились.
Никто на свете не мог похвастать, что видел главу московского филиала СБА в столь странной, одновременно нелепой и завораживающей позе. Кауфман стоял в маленькой комнате, примыкающей к его кабинету, у высокого старинного зеркала в бронзовой раме. Пиджак Мертвый снял, рукава рубашки закатал, и обе его руки были погружены в мутное, непрозрачное стекло. Глаза директор закрыл, однако голос его звучал столь уверенно, словно он прекрасно видел человека, с которым говорил.
А может, он действительно видел?
— Полагаю, вам следует сообщить, где произойдет обмен. Я отправлю людей, и они заберут книгу.
«Предположение неверное, Максимилиан, — спокойно ответил невидимый собеседник. — Люциус дал слово и будет защищать Кодацци».
— Я никому ничего не обещал, — с напором на «я» произнес Кауфман.
«Именно поэтому вы не узнаете, где произойдет обмен».
— Неоправданный риск! — прорычал Мертвый. — Книга в наших руках, а вы собираетесь вновь ее отдать…