Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра

– Я слышал, Пол втюрился по уши.

– Как тебе удается столько знать?

Данросс пожал плечами. Он устал, чувствовал себя не в своей тарелке и несколько раз чуть не вышел из себя, когда Грей завел ожесточенный спор кое с кем из тайбаней.

– Кстати, Иэн, я пробовал воздействовать на Пола, чтобы он созвал совет директоров, но это не в моей власти.

– Ну да, конечно.

Они были в малой приемной. Прекрасная китайская роспись по шелку, снова великолепные персидские ковры и серебро. Данросс заметил, что в углах комнаты и с тонкой лепнины на потолке облупливается краска, и это его задело. Цитадель британского владычества, а краска облезает.

Молчание затянулось. Данросс сделал вид, что рассматривает стоящие на полочке изящные флакончики для нюхательного табака.

– Иэн… – начал было Джонджон и остановился. Потом заговорил снова: – Это между нами. Ты ведь довольно хорошо знаешь Типтóп Тоу[67] верно?

Данросс удивленно посмотрел на него. Так они называли между собой Тип Токто́, китайца средних лет из Хунани, родной провинции Мао Цзэдуна. Типтоп Тоу появился в Гонконге во время «исхода» 1950-го. Никто, похоже, ничего о нем не знал, он никому не досаждал, имел небольшой офис в Принсес-билдинг и жил неплохо. По прошествии многих лет стало ясно, что у него есть особенные знакомые в Банке Китая, и многие пришли к заключению, что он является неофициальным представителем этого банка. Никто не мог сказать, какое положение занимает он в коммунистической иерархии, но, по слухам, положение это было очень высоким. Банк Китая оставался единственной коммерческой структурой КНР за ее пределами, поэтому все его должностные лица и представители находились под жестким контролем правящей элиты Пекина.

– Так и что Типтоп? – насторожился Данросс.

Типтоп ему нравился: обаятельный, очень сдержанный, обожающий французский коньяк и отлично говорящий по-английски. Впрочем, следуя заведенному правилу, китаец почти всегда пользовался услугами переводчика. Одевался он очень хорошо, хотя по большей части носил маоцзэдуновский френч, немного смахивал на Чжоу Эньлая и отличался таким же умом. Последний раз Данросс имел с ним дело, когда КНР понадобилось несколько самолетов для гражданской авиации. Аккредитивы и финансирование через различные швейцарские и другие иностранные банки Тип Токто подготовил за двадцать четыре часа. «Типтоп хитер, Иэн, – не раз говорил ему Аластэр Струан. – Держи с ним ухо востро, но дело с этим человеком иметь можно. Я считаю, что в пекинском партийном руководстве он занимает высокое положение. Очень высокое».

Данросс наблюдал за собеседником, сдерживая нетерпение. Джонджон взял в руки один из флакончиков. Они были крохотные, из керамики, нефрита или стекла, многие красиво расписаны изнутри: пейзажи, танцующие девушки, цветы, птицы, морские виды, даже стихотворения, выведенные каллиграфическим почерком невероятно тонкой кистью.

– Как они ухитряются это делать, Иэн? Вот так писать изнутри?

– О, для этого используют очень тонкие кисти. Ручка кисти изогнута на девяносто градусов. На мандарине это называется ли́мянь хуá – «живопись изнутри». – Данросс взял флакончик эллиптической формы, на котором с одной стороны был изображен пейзаж, с другой – букетик камелий, а на рисунках имелись каллиграфические надписи.

– Поразительно! Какое нужно терпение! А что значат эти надписи?

Данросс вгляделся в крохотные колонки иероглифов.

– А-а, это одно из изречений Мао: «Познай себя, познай противника; в тысяче сражений одержишь тысячу побед». Вообще-то, председатель позаимствовал его у Сунь-цзы.

Джонджон задумчиво рассматривал флакончик. Окна за его спиной были открыты. Аккуратные занавески изгибались под легким ветерком.

– Ты не мог бы поговорить с Типтопом от нашего имени?

– Насчет чего?