Экспансия,

Почивать их на этот раз положили в горнице второго этажа. Вместе. Без вопросов. Ну а утром все четверо, вместе с Марком, загрузились на двулодник купеческий да двинулись в Славград. В пути, естественно, не до утех любовных было. А как пристал корабль к Торжку Старому, Дар на подворье княжье двинулся вместе с семьёй. Подивилась Льот хоромам роскошным – она в других местах, кроме Нордлинга, и не бывала-то нигде… Потом на повозку посадил всех, да в путь тронулись. На колёсах – не на коне горячем. Да и куда матери с младенцем грудным вскачь нестись? А тут едешь себе неспешно по ровной, вымощенной тёсаным камнем дороге, чуть поскрипывают колёса на оси, похрапывают лошади изредка. На станциях можно и в баню сходить, и горячего поесть, и лекари там имеются, словом, что надо, то и найдёшь. Пелёнки чистые кончились? А в дороге не постираться? Покупай ткань мягкую в лавке любой. Чего-то особо вкусного захотелось? Продавцов навалом. А Льот так на людей смотрела – ей всё интересно! Почитай, новый мир открывала! И меднокожие, и инки, славы чистые и смешанных кровей, и иннуиты, и даже луры. Настоящий котёл, в котором народ новый выковывается, единый.

Приблизились к Славграду, молодая мама рот открыла от изумления: не видала она подобной красоты в жизни, раскинулся град величественный, куда взгляд ни брось. На самой вершине, на холме огромном, – детинец, где князь со своей супругой живёт, Троицей Жизни благословлённые. Смотрит дева по сторонам широко распахнутыми глазами, а Дару весело: что-то она скажет, когда узнает, чьей женой стала. Пусть пока и не водимой. Но скоро уже законной.

Взъехала повозка к детинцу, заволновалась норвежка, заёрзала… В открытые ворота втащила возок пара гнедая, стала. Гридни Дару приветствие воинское отдали, кулаками себя в грудь, закованную в сталь, грохнув. Спрыгнул парень с облучка, помог Льот на землю сойти, сына принял. Знахарка к нему прижалась испуганно – поняла, куда попала. А он её за руку взял, повёл. Та молчит, но дрожать начинает… Прошли по лестницам, поднялись на этаж второй, вновь по переходам и коридорам. Сынок спит крепко на руках отцовых.

Двери открыл в покои – ахнула знахарка. А парень младенца в колыбель, что уже дожидается, бережно уложил, тот и не проснулся. Обернулся к застывшей неподвижно жене:

– Чего ты? Вот наш дом новый. Здесь теперь жить будем. Привыкай.

А она смотрит на него в упор своими глазами на половину лица, губы в ниточку зло сжались:

– Кто ты, Дар Соколов? Ответь честно.

– Брат он мой, младший, – раздался сзади голос Добрыни. Стоит он у входа в покои, рядом – Ольмо с сынком своим на руках.

Обернулась на голос незнакомый знахарка, да вздрогнула. И… инка тоже…

– А… вы?

– А вот меня зовут, из рода Свандербергов. Простая я женщина подлого сословия. Ничего не знаю, ничего не умею.

Да тут Ольмо вперёд вышла, посмотрела на родственницу новоиспечённую, потом на деверя, качнула головой красоты невиданной, восхищённо языком цокнул а:

– Удивил ты меня, младший брат моего мужа. Ой как удивил. Как нашёл ты жемчужину такую редкую?

Улыбнулся Дар:

– Да не я. То она меня выбрала. Ну а я об этом не жалею.

– И не пожалеешь… – И ласково улыбнулась своей новой родственнице.

Льот взглянула на княгиню, замотала отчего-то головой, потом взмолилась, скрестив руки на груди:

– Кто вы?! Я вас не вижу!

– Князь он наш. Добрыня. А это – супруга его, Ольмо. И сын их, Кондор.

– А ты…