Экспансия,

…Под покровом ночи крались берберские гурабы, дхау, шебеки, дау[64], подойдя к началу архипелага, от островка к островку, прикрываясь иззубренными вершинами гор. Флот должен был скрываться до последнего момента, обеспечив высадку первой партии воинов по возможности незаметно. Но, как всегда бывает в самых продуманных планах, вмешался фактор случайности, а именно – двое мальчишек, на спор среди сверстников забравшиеся на самую высокую скалу главного острова. Именно оттуда самый глазастый из них различил торчащие мачты из-за соседнего острова, который отделял от крепостного всего лишь узкий пролив в семнадцать вёрст… А потом был сумасшедший, на грани смерти, спуск по почти отвесному склону, когда срывалась кожа с рук, хватающихся за колючие кустарники, ломались ногти в попытке уцепиться за трещины в камне, и нескрываемое изумление, появившееся на всех лицах при виде ввалившихся во двор крепости окровавленных отроков в разорванных в клочья одеждах.

Вольха сразу приказал готовиться к бою, и внутри загремел барабан, поднимая тревогу. При резких звуках крепость сразу наполнилась топотом ног: воины бросились в арсеналы, получая доспехи и оружие. Не повезло арабам – их заметили. Одновременно все десять двулодников, находящиеся в гавани, развернулись к выходу. Посуровев, моряки заряжали свои огнебои, проверяли личное вооружение и, наконец, по сигналу рога, вздёрнули разом паруса, выводя чёрные корпуса из бухты. В гавани корабли славов представляли собой всего лишь плавучие форты – места для манёвра там не было. А глубины начинались буквально в двухстах саженях[65] от берега, и там-то могучие двулодники могли показать себя во всей красе. Но сейчас славы шли на разведку: что за находники, сколько их – воинам в крепости необходимо знать как можно больше о враге…

…Ибн Тумарт с ненавистью посмотрел на солнце, высоко застывшее в небе. Ещё не скоро начнёт темнеть! Опять терять целый день, когда можно уже начинать войну! Отвернулся, смахнув выжатую беспощадным светилом слезу, перевёл взгляд на бирюзовую волну, ласково плещущую в прошитый джутом дощатый борт. Но и тут искры, играющие на гребнях моря, по-прежнему жгли глаза. Проклятые Аллахом места! Ничего! Осталось немного! Сегодня ночью он сделает новый шаг к славе Махди.

– Корабли! Корабли неверных!

Что?! Откуда? Шпионы клялись, что те ни разу не выходили из гавани! Неужели их предали?! Имам вцепился в деревянный борт с такой силой, что холёные ногти хрустнули, переламываясь. Проклятие ифрита! Всё летит в пропасть! Внезапность, планы, успех похода…

– Вперёд! Высаживаться! Немедля! – буквально провизжал он срывающимся голосом, беснуясь от злобы.

Отдыхавшие после ночного перехода матросы потянули снасти, ударили по спинам чернокожих рабов-гребцов, послышались вопли боли… Проревели зурны, дублируя приказ, замахали сигнальщики своими флажками. Флот пришёл в движение – пока лишь образно, но уже до начала последнего рывка оставались считаные мгновения. Не зря в моряки отбирали очень строго, лучших из лучших…

…– Мать моя, Макошь светлая, сколько их! – прошептал вперёдсмотрящий, находящийся в бочке на верху мачты первого двулодника, при виде целого леса изукрашенных резьбой корпусов, и дико заорал: – Вижу больше ста кораблей! Все большие!

Капитан корабля не растерялся – он и сам видел, что против такой армады их десятка не стоит ничего, даже несмотря на огнебои на борту.

– Поворот на заход! Уходим в Камни!

Так называли район, усеянный подводными рифами, в котором моряки славов всё же нашли проходы для своих кораблей.

– На Камни! На Камни!

Сигнальщики передали приказ старшего на остальные корабли. Сейчас важнее всего доложить о вражьей силе, а уж подраться ещё предстоит… Чуть накренившись, двулодники начали забирать правее острова, но оттуда уже показались первые парусники арабов, набирающие скорость для перехвата.

– Огнебои – готовь!

Внизу, под толстой соединительной палубой, застыли с дымящимися фитилями расчёты, ожидая команды, но тут произошло то, от чего многие удивлённо застыли с открытым от изумления ртом: борта арабских кораблей вдруг окутались белым дымом, и оттуда заплясали по волнам небольшие круглые, как орехи, предметы.

– Твою же… У них тоже огнебои есть!!!

Правда, ни один из выпущенных по кораблям славов до цели не долетел – больно мал был калибр арабских огнебоев, а расстояние слишком велико для попадания в цель. Да и маневрировали славы в известных им водах лихо. Так что залп пяти мадф[66] пропал впустую. Но, как предупреждение, это было крайне важно. И командир последнего двулодника махнул рукой, отдавая команду на открытие ответного огня.

Рявкнули огнебои, испустив огненные струи – пироксилин, используемый славами, в отличие от пороха на основе селитры, не давал дыма, и круглые ядра, раскрываясь, поскольку были орудия заряжены особыми раскрывающимися ядрами, с огромной скоростью полетели во врага…

– Заряжай! Заряды давай!

Орали, оглохнув на мгновение, расчёты огнебоев, но из трюмов уже подавали новые снаряды, крутили остервенело великанские винты казённых частей. Несколько мгновений – и новый залп… Но уже охватывали цепью арабские корабли последний двулодник. Сотни воинов на палубах гурабов потрясали кривыми мечами, испуская дикие вопли, несмотря на то что пара книппелей всё-таки угодила в цель. Да и скорость у берберов была выше, чем у двулодников. А значит… Сам погибай, но дай прочим уйти и донести сведения. Пусть и смотрят уже со стен на развернувшееся сражение.