Подошли к машинам.
– Отправьте туда фотографа, – приказал Хут молодому эсэсовцу, который подобострастно ждал распоряжений, застыв с каменным лицом. – И пусть всю эту жуткую конструкцию уберут до рассвета. А вы… – Тут он повернулся к Дугласу. – Вернитесь-ка домой и смените этот клоунский наряд. – Он выразительно посмотрел на смокинг, виднеющийся из-под распахнутого плаща. – Машину возьмите.
Хут осунулся, на щеках и подбородке торчала щетина. Он потер глаза и замер, готовясь чихнуть, но чиха не вышло.
– Едва на ногах стою, – вдруг признался он, хотя не в его правилах было позволять себе проявление человеческих слабостей.
– Вы снимете оттуда Джимми?
– Езжайте домой. Это не Джимми, это уже труп. – И, заметив, куда смотрит Дуглас, Хут добавил: – Мы проверили все дома отсюда и до железнодорожной станции. Можете не волноваться, никто из ваших прежних соседей ничего не видел и не увидит.
У этого немца был какой-то сверхъестественный талант читать мысли. И потому Дуглас ненавидел себя за эти мысли еще сильнее. В конце концов, какая ему разница, видели соседи или нет? За что ему чувствовать вину?
– Ну что, прощупывали вас уже или как? – осведомился Хут. – Задавали вопросы, как вам нравится работать на фрицев?
– Нет! – отрезал Дуглас.
Не хватало еще, чтобы Хут устроил проверку всех гостей и измором заставил бы рассказать о тайной встрече за карточным столом.
– Нет, – повторил он уже спокойнее.
Хут высморкался и проговорил, обращаясь к своему яркому платку:
– Любопытно… Очень любопытно. Вообще-то, должно было уже начаться…
– Поеду домой. Может, там меня дожидается почтовый голубь.
– Свои остроты приберегите для сержанта Вудса, ему положено смеяться над шутками начальства… Это опасные люди, друг мой. Не пытайтесь играть на две стороны.
Дуглас открыл дверцу «Фольксвагена».
– Часом, не знаете какого-нибудь быстрого средства от насморка?
Захваченный врасплох, Дуглас брякнул:
– Может, вам ингалятор? В каждую ноздрю?
Хут улыбнулся.