Никита Петрович не выдержал, расхохотался — рассмешил швед. Да тот и рад — и сам заулыбался, поднял кружку:
— За нас с тобой выпьем, Никита! Ты это… — швед вдруг стал серьезным, как никогда. — Знай. Ежели вдруг меж нашими странами война… я с тобой лично воевать не буду!
— И я с тобой не буду. Чего ради нам воевать?
Герр Антон Байс с Герхардом расположились на углу, рядом, внимательно наблюдая за встречей.
— Я же говорил, что Фельтског приложил руку к побегу этого русского! — скосив глаза, торжествующе заметил «жених».
Байс покивал:
— И значит — его родич, секунд-майор Хольберг. Но свалить его будет непросто, сразу тебе говорю. Слишком уж влиятелен, да и комендант его ценит. Ничего! Побег заключенного — это прямое предательство! Свалим.
— Так, может, пора написать уже на этого Фельтскога хороший донос?
— А, пожалуй, уже и пора, — подумав, покивал щеголь. — Не анонимно, я подпишусь и ты — тоже. Скажем, случайно увидели повешенного… Очень удивились и, как могли, проследили.
— Думаете, капитана сразу же арестуют, герр Байс?
— Арестуют, да. Только писать надо на имя генерал-губернатора Горна, пока тот еще здесь.
Простившись с приятелем, слегка захмелевший Бутурлин направился было к пристани, но почти сразу передумал и, погладив лаковую ручку веера, повернул обратно, в доходный дом. Ниен — маленький город, все близко, и уже очень скоро молодой человек стучался в знакомую дверь.
Отворила горничная. Увидев Никиту, удивленно приподняла бровь:
— А мадам Марго нет. Ушла. Куда — не сказала. Судя по вечернему платью и заказанной карете — отправилась на какой-нибудь бал. Их нынче много.
— Жаль, — искренне огорчился лоцман. — А, впрочем — пусть себе веселится. Вы не могли бы передать… вот это…
Молодой человек протянул горничной веер.
Девушка поклонилась:
— О, да, конечно. Не извольте беспокоиться, господин. Сразу же передам, как только госпожа вернется.
— Ну, вот и славно.
Когда Бутурлин вышел из дома. Байс и Герхард переглянулись.